II. Следы в море

В западной части залива течения имеют тенденцию направляться на север. Бывает, что их ответвления движутся в сторону берега, неся свои дрейфующие сообщества вдоль побережья Техаса. Случается, за планктоном увязывается рыба, и тогда в водах Техаса и иногда Луизианы летом появляются тропические виды.

На эти берега попадают также выбрасываемые морем плавающие водоросли - Sargassum*. Пучок желтых "листьев" с пильчатым краем и небольшие кожистые плавательные пузыри могли появиться на свет в далекой Атлантике, восточнее Бермудских островов, и проплыть кружным путем до Карибского моря, а оттуда пронестись в западный район Мексиканского залива. Выброшенные на техасские берега водоросли несут в себе почти те же самые замаскированные сообщества животных, путешествующих в попутных течениях, что и обрывки Sargassuma, которые проносит Гольфстрим вдоль атлантических пляжей от Флориды до мыса Кейп-Код.

^*(Род Sargassum относится к группе бурых водорослей. В Саргассовом море обитает два вида плавающих саргассумов, лишенных ризоидов и других прикрепительных образований.- Прим. ред.)

Время от времени движущиеся на север от Мексики течения переносят огромные выводки личинок, появившихся в результате массового нереста какого-нибудь существа на континентальном шельфе. Одним из самых известных жителей этого района является креветка из семейства Penaeidae, которую биологи называют Penaeus aztecus, или коричневая креветка. «Коричневенькие», как их прозвали рыбаки, вместе с другими двумя видами - белой креветкой (Penaeus setiferus) и розовой креветкой (Penaeus duorarum) - являются объектом наиболее усиленного промысла в заливе. Все эти три вида, встречающиеся па Атлантическом шельфе умеренной зоны в небольших количествах, представлены исключительно обильно в Мексиканском заливе. Из них P. aztecus занимает первое место в статистике улова для большей части побережья залива, более того, его добыча составляет основу промысла в Мексиканском заливе.

Нерестятся креветки в центральном участке шельфа, возможно, вблизи одного из куполообразных соляных холмов. Как только тусклый подводный пейзаж окутывает тьма, из песка, в котором они провели весь день, как будто поднятая по тревоге, появляется стая коричневых креветок. Еще совсем недавно эта песчаная равнина на глубине 60 метров казалась совершенно безжизненной. Только приглядевшись очень внимательно, можно было бы обнаружить присутствие креветок. Вот от легкого дыхательного движения, производимого каким-то скрытым от глаз существом, чуть заметно сдвигается в сторону песчинка или две. Там пара изящных усиков, выглядывающих из песка менее чем на два миллиметра, периодически подергиваются, чтобы получить свежую информацию о происходящем в простирающемся над ними море; здесь, как выпуклый перископ, смело высовывается глазной стебелек, но он так же незаметен на огромном пространстве шельфа, как только что поднявшийся росток. А через несколько часов в беспросветной темноте подводной ночи дно оживляется. Кругом неслышно бурлит жизнь, занятая отправлением своего самого важного биологического ритуала.

Крохотные икринки начинают выходить во мглу. Как облака, а каждая самка откладывает от нескольких десятков до сотен тысяч икринок, медленно сносятся они вниз по течению. По мере того как густые скопления дрейфующих икринок пересекают обманчиво ровное пространство, они постепенно рассеиваются. Для роя икринок песчаная складка на их пути равносильна встречe с горной цепью, вызывающей турбулентность в атмосфере, а плывущую мимо рыбу можно сравнить со шквалом, после которого на воде еще долго остаются воронки и водовороты.

Примерно через двенадцать часов внутри каждой икринки совершаются большие изменения. В ответ на усилия крошечной новорожденной протокреветки, получившей название науплиус, тонкая оболочка яйца начинает разрушаться. Это существо напоминает небольшое кургузое насекомое с одним-единственным, как у Циклона, крошечным коричневатым глазком и грушевидным тельцем, от которого наподобие коротких побегов отходят три пары плавательных конечностей. На конце каждой ножки находится пучок длинных волосков, помогающих науплиусу при движении, так как силенок ему еще не хватает. Когда наблюдаешь за науплиусом в капле воды под микроскопом, кажется, что он плавает с помощью старой истрепанной метелочки. Прокладывая себе путь в воде, это существо развивает максимальную скорость, двигаясь толчками. Однако по сравнению с затраченными усилиями науплиус движется безнадежно медленно и часто останавливается для отдыха.

Подобно многим другим окружающим их пловцам, науплиусы фактически бесцветны и прозрачны. Это надежно защищает их от хищников, ориентирующихся с помощью зрения. Очень вероятно, что жители мира планктона обладают и многими прочими приспособлениями и инстинктами, которые используются ими как для оборонительных, так и для агрессивных целей. Успех удара и контрудара, преследования и уклонения от встречи с противником, может быть, всецело зависит от способности обнаруживать едва заметные волны рассекаемой при чьем-то движении воды или остающиеся позади кого-то крошечные водовороты, бесконечно малые перепады температуры, электрические излучения и различия в запахе, который исходит от хитинового жала или отстоящего от пего на какой-нибудь миллиметр уязвимого участка тела.

В своем большинстве личинки креветок живут очень мало. Те из них, кто плывет на средней глубине и в поверхностных слоях воды, становятся жертвами других планктонных путешественников, а оказавшиеся у дна подвергаются еще и другим опасностям. Зияющие ловушки-сифоны засасывают их под поверхность песка, где их поедают черви, двустворчатые моллюски и даже некоторые живущие в песке ракообразные.

В этих местах повсюду со дна поднимаются обширные заросли горгонарий и морских перьев. И те, и другие - кишечнополостные животные, относящиеся к группе восьмилучевых кораллов. Это живые ловушки, обжигающие щупальца которых парализуют жертву при первом же прикосновении. И морские перья, и горгонарии, подобно известковым кораллам, представляют собой колонии, состоящие из огромного количества отдельных особей - полипов. Внешне морское перо Renilla, называемое иногда морской фиалкой, действительно очень похоже на красивый цветок. Поддерживающая ножка несет дисковидную лопасть из мягкой ткани, на которой располагаются полипы. Днем, когда полипы сокращены, верхняя поверхность коралла выделяется своей яркой окраской - обычно это красивый пурпурный или фиолетово-пурпурный цвет. Но ночью та же поверхность принимает вид гофрированного кружева, отдаленно напоминающего наложенные друг на друга геометрические фигуры. Распускаясь и покрывая весь пурпурный диск, полипы, всегда имеющие по восемь щупалец, образуют сплошной переплетающийся покров. И колония становится белой, как привидение. Шевеля своими многочисленными щупальцами, эта прозрачная смертоносная паутина поджидает крохотных пловцов. Полипы выполняют две функции, к которым они очень хорошо приспособлены,- поймать пищу и переварить ее. Они обладают мягкими эластичными стенками, и, когда охота идет хорошо, каждый полип Renilla ловит своими щупальцами и заталкивает в желудочную полость десятки только что вылупившихся науплиусов креветок.

В течение одной недели гибнет 80 % молоди креветок. Но зато оставшиеся личинки претерпевают за это время несколько линек, сопровождающихся ростом и изменением формы. Подобно своим родственникам омарам, молодь креветок в своем развитии проходит через ряд внешне непохожих друг на друга стадий, но метаморфоз их отличается большей сложностью.

Менее чем за два дня науплиусы линяют четыре раза, вырастая за это время примерно от 0,3 до 0,6 миллиметра в длину. После пятой линьки эти похожие на паучков существа неожиданно начинают щеголять заметно удлиненным «хвостом» и увеличенной «головой», оснащенной новыми шипами и щетинками. Если пренебречь парой впервые появившихся сложных круглых глаз, все животное на этой стадии напоминает ершик для мытья бутылок. Любопытно, что личинка креветки, теперь называемая протозоеа, похожа на личиночную форму крабов (зоеа) и имеет некоторое сходство с самыми молодыми личинками омаров.

По сравнению с колючей, агрессивной протозоеа, примитивный науплиус представляет собой, по сути дела, лишь едва ожившее яйцо. Действительно, его развитие обеспечивается еще запасами желтка, аналогично эмбрионам омара, которые проходят стадию, соответствующую науплиусу, все еще находясь в оболочке яйца. Единственное адаптивное преимущество, которое креветка имеет, выпуская своих отпрысков на волю в стадии науплиусов, по-видимому, заключается в том, что в физиологическом отношении производство науплиусов обходится дешевле. Если бы, подобно омарам, креветкам пришлось производить такие сложные „модели" личинок, как протозоеа, они могли бы быстро исчезнуть. Весьма вероятно, что небольшие креветки просто не в состоянии продуцировать и вынашивать более крупную и дольше развивающуюся икру в количествах, достаточных для того, чтобы необходимое для существования вида число особей могло выжить и достичь половой зрелости. В среднем на протяжении многих поколений вид должен произвести молодняка в количестве, достаточном по крайней мере для того, чтобы обеспечить нулевой прирост популяции (то есть замену каждой пары производителей в следующем поколении), в противном случае его судьба будет окончательно решена. Если какому-либо виду удается превзойти этот нулевой прирост, это тоже беда, хотя и другого рода, но когда потребности вида в необходимых ресурсах начинают обгонять имеющиеся возможности, он неизбежно исправляет свою ошибку посредством саморегулирования.

Переход личинок из состояния науплиусов в протозоеа сопровождается очень важным изменением их поведения, заключающимся в том, что последние начинают кормиться сами. Вначале, однако, как это характерно для молоди многих животных, они ведут себя, как близорукие. Личинки должны что называется носом уткнуться в свою пищу, состоящую главным образом из неспособного к активному движению фитопланктона и, возможно, органических остатков. На этой стадии у них еще отсутствует сложное, требующее хорошей координации движений, пищевое поведение, включающее приближение к пищевым частицам и овладение ими.

Протозоеа в своем развитии проходит три стадии, с каждой линькой становясь все крупнее и крупнее. Это, однако, не относится к шипам и отросткам, самые длинные из которых не превышают трех миллиметров. Линяющим протозоеа третьей стадии предуготовлено появиться на свет в совершенно новом обличье.

На этом очередном этапе развития личинки креветок получили название мизидных, из-за их большого внешнего сходства с рачками из примитивного отряда мизид (Mysidacea). Давнее происхождение мизид, вероятно, было связано с тем, что их предки сохраняли во взрослом состоянии некоторые особенности строения личинок. Это явление, получившее название неотении*, по-видимому, вызвано замедлением процесса развития, тогда как рост животного продолжается. Иногда оно затрагивает почти весь организм, иногда же проявляется только на отдельных системах органов.

^*(Автор несколько вольно трактует явление неотении. Обычно этим термином обозначается способность личинок достигать половой зрелости. Классическим примером неотении могут служить аксолотли - личинки саламандр из рода Ambystoma, всю жизнь проводящие в воде, где они достигают половой зрелости и размножаются. У некоторых форм метаморфоз подавлен настолько полно, что взрослые особи в природе неизвестны.

Вызывает сомнение и гипотеза о неотеническом происхождении мизид. Скорее всего это весьма древняя группа высших раков, сохранившая целый ряд примитивных признаков. Внешнее сходство между мизидами и личинками десятиногих раков (отряд Decapoda), к которым и относятся креветки, скорее всего нужно рассматривать как своеобразное проявление биогенетического закона. Весьма вероятно, что древние предки Decapoda обладали теми же примитивными признаками, что и современные мизиды.- Прим. ред.)

До наступления мизидной стадии гидробиологам трудно отличить личинку бурой креветки от личинок ее многочисленных и разнообразных родственников, обитающих в водах Мексиканского залива. Во время сезона наиболее активного нереста, с весны до поздней осени, вдоль континентального шельфа плывут науплиусы и неотличимые друг от друга протозоеа более дюжины видов креветок. Однако на мизидной стадии каждый вид начинает обнаруживать характерные для него признаки, например у многих из них появляются выросты, напоминающие рога млекопитающих.

У некоторых видов мизидные личинки могут служить почти карикатурным объектом для исследования явлений свирепости. Как жаль, что у ацтеков или древних римлян не было планктонных сеток и микроскопов! Если бы ацтекские и римские ремесленники могли бы воплотить в изготовляемых ими шлемах полководцев и солдат всю свирепость мизидных личинок, то полчища варваров разбегались бы при одном взгляде на них.

Главная особенность головы мизидной личинки - это толстая, выдающаяся вперед игла - рострум. У некоторых видов он прямой и ничем не украшенный, как копье; у других он зазубренный и похож на упрощенную модель молнии. Выдаваясь прямо вперед между глазами, заостренный клювовидный рострум производил бы чрезвычайно внушительное впечатление отлитый в бронзе, увеличенный, скажем, в 2000 раз. Толстые глазные стебельки, несущие на своих свободных концах небольшие вздутия, покрытые фасетками, направлены вперед под углом 45° к продольной оси тела.

Тело у мизидных личинок более вытянуто в длину, чем у протозоеа. Функционирующие конечности располагаются на грудном отделе позади головы; на кончиках ног заметны крошечные клешни. Брюшной отдел - он теперь хорошо виден и уже похож па брюшко взрослой креветки - образует самую длинную часть тела. Перекрывающие друг друга твердые пластинки на заднем его конце раскрываются в виде веерообразного хвоста. Появление хвоста предоставляет животному новое важное преимущество. Вместе с ним появляется и способность сильными короткими толчками плавать задом наперед, что в дальнейшем помогает мизидной личинке избегать преследования.

Результаты некоторых исследований планктона Мексиканского залива дают основание предположить, что на мизидных личинок суточный цикл оказывает более сильное влияние, чем на их личиночных предшественников. Днем они плавают у поверхности, а ночью опускаются на дно. Там они начинают пользоваться своими крохотными клешнями, осторожно роясь в песке в поисках каких-нибудь съедобных крашек, но в то же время постоянно оставаясь начеку, подобно бдительным комарам, к которым они теперь приближаются по размерам. При самом отдаленном намеке на опасность начинает действовать защитный рефлекс. Нервное возбуждение но гигантским нервным волокнам передается хлопающему хвосту - вееру. В мгновение ока личинка покидает дно, снова переходя к свободному парению в темной толще воды.

В течение первой, дрейфующей, фазы жизни креветок различные популяции личинок, вылупившихся в северном районе залива, заполняют все главные и проселочные дороги. Их путь лежит туда, куда их несут течения в этом море многообразия; они проходят над затопленными мысами и барьерными островами, наподобие тех, что встречаются на Атлантическом шельфе; они парят над сотнями увенчанных рифами соляных куполов и погребенными подводными каньонами. Бесчисленное множество личинок пересекает огромную зону влияния реки Миссисипи.

Спустя неделю после нереста, новое поколение креветок широко рассеивается по всему континентальному шельфу. Однако с ходом времени процесс рассеивания сменяется на противоположный. В какой-то момент, возможно на мизидной стадии, у личинки появляется ощущение каких-то неуловимых изменений в окружающей ее воде. Что именно определяет поведение этих маленьких существ, точно неизвестно. Может быть, здесь действуют химические сигналы, равно как и физические, например колебания температуры воды. Но как бы то ни было, результаты потенциально сложного поведения скоро становятся очевидными. Личинки бурой креветки, белой креветки и других видов - все начинают двигаться к эстуариям рек вдоль всего побережья северной части Мексиканского залива.

Заманчиво поразмышлять о мотивах и механизмах, лежащих в основе миграции крохотных креветок. Весьма возможно, что химические вещества, содержащиеся в воде эстуариев, проникают в воды шельфа. Некоторые из них креветка может обнаружить даже при низких концентрациях. Но перед ней встает труднопреодолимая проблема: локомоторный механизм еще очень слаб. Способность личинки к активному плаванию все еще недостаточна для длительного путешествия против течений.

Представьте себе море в 20 километрах от побережья Луизианы. Течения здесь своенравны. Хотя обычно в этих местах они движутся параллельно берегу, но эту основную картину очень усложняют ветры, колебания стока рек, топография дна и другие, менее значительные факторы, действующие незаметно для человека, но тем не менее важные для жизни планктонных организмов. Единственную стабильную и надежную помощь им оказывает приливный цикл. В открытом море приливные течения слабы, но они способны переносить орды личинок: вода течет один-два километра но направлению к берегу, а затем отливает назад.

Представьте себе также мизидную личинку на открытом шельфе, до которой неожиданно донеслись едва различимые запахи земли. Всю свою короткую жизнь она знала только почти лишенную запахов, очень соленую океанскую воду, омывающую ее жабры. Во всяком случае она еще не осознала новые стимулы, которые теперь вызывают в ней непривычные ощущения. Возможно, это заставляет мизидную личинку опускаться ко дну в поисках пищи или просто прицепляться к какому-нибудь неподвижному кусочку водоросли или раковины. В таком случае она, по-видимому, остается на одном месте, пока отливное течение продолжает переносить в море волнующие запахи прибрежного эстуария. Но когда наступит прилив, эти стимулы исчезнут и снова вернется успокаивающая обоняние вода открытого моря. И опять мнзидная личинка начинает плавать в полосе воды, плавно движущейся к берегу. Со сменой прилива все это повторяется вновь, и постепенно маленьких креветок - лениво, урывками, но зато непрерывно, в одном направлении - относит туда, где приливные течения становятся все сильнее и сильнее. Так они добираются наконец до илистых эстуариев.

Описанная здесь картина является результатом умозрительных размышлений, и никто не знает, действительно ли креветки движутся к берегу со стороны открытого шельфа именно таким образом. О личинках других животных, например кольчатых червей и моллюсков, известно, что они сильно реагируют на запахи предпочитаемых ими осадков и источников пиши. Они опускаются на дно в таком состоянии, как будто бы в воду добавили какое-то наркотическое вещество. Спустя некоторое время, если источник раздражения был слабый, они снова начинают плавать.

Что же касается мизидных личинок, то наличие у них каких-то тонких механизмов адаптивного поведения, связанного с приливами и отливами, которые несут обширную информацию относительно возможных направлений движения, не покажется таким уж неправдоподобным, если учесть длительность совместного существования креветок и приливов.

Какой бы механизм ни лежал в основе их движения к берегу, личинки креветок начинают появляться в прибрежних водах, например в заливе Эскамбия, в Миссисипском проливе, в заливах Баратария и Галвестон, уже через две недели после нереста. К этому времени большинство из них претерпело еще одну линьку, перейдя от третьей мизидной стадии в первую постларвальную. Эта линька снова качественно изменяет внешний вид животного, но не так радикально, как это имело место в процессе предшествующих превращений. Личинки сохраняют свое удивительное вооружение - рострум, но благодаря тому, что они теперь заметно увеличились в объеме, он не производит такого сильного впечатления, как раньше. Тело животного удлинилось, и хотя оно все еще остается более тонким, чем у взрослых особей, сейчас это существо более похоже на креветку, чем в любом из его прежних обличий.Эти хрупкие и грациозные пловцы, в беспорядке прибывающие к берегу с континентального шельфа, теперь уже достигают около сантиметра в длину.

Я вспоминаю, как однажды ранним утром я пролетал на легком самолете над отдаленным районом северного побережья Мексиканского залива. Под нами разворачивалась любопытная панорама. С высоты птичьего полета прежде всего бросалась в глаза полоса, где встречаются море и суша. Господствующие цвета внизу - темные и мрачные: темные подступающие к морю дубовые и сосновые леса; темные заболоченные пространства с разбросанными там и сям отдельными деревьями; темные извивающиеся рукава в дельтах рек. В более крупных бухтах и каналах коричневые и серо-зеленые оттенки заливаемых приливами отмелей с увеличением глубины постепенно уступали место однообразному темному цвету. На фоне мрачных тонов резко выделялись неожиданно появлявшиеся то здесь, то там картинки. Вот устричный риф метров в двести длиной, едва касающийся поверхности воды. Он тускло-белого цвета, с плоской верхней поверхностью, настоящая карикатура на илистого цвета дорогу, проходящую по гребню плотины в Атланте, которая начинается и оканчивается в воде. Он также является царством беспозвоночных, построенным совместными усилиями природы и незаметных архитекторов, но его корни уходят в плейстоцен. А вот еще сюрприз: белая лента взморья впереди и распыленная в полете над заполненной темной водой низиной стая белоснежных цапель.

Второе впечатление, приковывающее внимание к этой пустынной местности,- ее удивительно ровный рельеф. Конечно, легко себе представить, что при постоянном подъеме уровня моря - может быть, три или четыре сантиметра в год, такая, скорость не раз имела место в прошлом,- большая часть того, что теперь считается сушей в этом районе, может через два или три поколения людей снова стать частью континентального шельфа.

Теперь выключим назойливо жужжащий мотор самолета, чтобы почувствовать тишину морского пейзажа, расстилающегося под нами. Однако несравненно лучше ее можно оценить, когда находишься там, внизу, плывя в лодке по течению в эстуарии, тихим утром, среди спокойных потоков планктона и мелких рыб, плавающих семян и уймы гниющей болотной травы, птиц и семьи завтракающих дельфинов. Когда находишься вровень с поверхностью воды, трудно сказать, где кончается континентальный шельф и начинается влияние суши. Человеку свойственно стремление все классифицировать и раскладывать по полочкам, но окружающая среда настолько многообразна, что никаких «полочек» не хватит.

В этой зоне между морем и сушей органические осадки создают такую концентрацию корма для молодых креветок, находящихся на постларвальной стадии развития, какая раньше им никогда не встречалась. В то же самое время соответственно увеличивается угрожающая им опасность. Впервые креветки становятся объектом питания для многочисленных хищников, обитающих над поверхностью воды. Если креветки попали на мелководье, молодая цапля может схватить их одним ловким движением своего рапирообразного клюва. Если молодая креветка поднимется слишком близко к поверхности, то она может быть выхвачена из своего струящегося мира щипцами клюва какой-нибудь охотящейся крачки, зимородка или черного водореза.

Вполне вероятно, что характерное для взрослых особей стремление днем зарываться в песок, а кормиться ночью возникает вскоре после того, как креветки входят в прибрежные воды. Любой нарушитель этого суточного ритма быстро и неизбежно уничтожается не только птицами, но и разнообразными водными хищниками: рыбами, кальмарами и родичами-ракообразными, например быстро плавающими голубыми крабами.

Суточный ритм поведения креветок обусловлен реакцией на свет, и здесь нет ничего странного. Но в поведении креветок есть и иные особенности, которые действительно кажутся достаточно своеобразными. Недавние исследования поведения другого вида ракообразных, рака-крота (Сalliа-nassa), показали, что эти животные способны обнаруживать икс-лучи. Рак-крот, спасаясь бегством от невидимого радиационного поля, созданного в лабораторном аквариуме, искал защищенные от излучения участки. Такие способности совершенно чужды людям, которые абсолютно ничего не чувствуют, когда в зубоврачебной или туберкулезной клинике техник включает рентгеновский аппарат. Возникает много вопросов. Что чувствует рак-крот - световое-излучение, неприятное тепло, боль? В каком диапазоне может быть обнаружена ионизирующая радиация? Обладают ли этой способностью другие ракообразные? Весьма вероятно, что на этот вопрос "можно дать положительный ответ; так, например, исследователи подвергли испытанию муравья-древоточца, и это сухопутное членистоногое существо оказалось даже более чувствительно к рентгеновскому облучению, чем рак-крот.

Стремление избежать ионизирующей радиации, возможно, является наследием очень далекого прошлого. Может быть, в какое-нибудь невероятно отдаленное от нас время эта своеобразная черта появилась в результате адаптации древних членистоногих к интенсивному солнечному излучению или какому-либо другому виду радиации.

Если это так, тогда стремление увернуться от облучения рентгеновскими лучами представляло бы собой одну из самых старых среди известных специфических поведенческих реакций, ибо предки рака-крота и муравьев вступили на разные пути эволюционного развития сотни миллионов лет тому назад.

Тут начинаешь думать, что в случае, если Землю постигнет ядерная катастрофа, не все будет потеряно. Те существа, которые смогут обнаружить опасную радиацию в воде и в воздухе и которые найдут себе убежища на длительный срок, порядка нескольких десятков лет, окажутся в самом выгодном положении и унаследуют Землю.

Выживающие в джунглях эстуариев бурые и белые креветки растут очень быстро. В течение лета в теплой, как кровь, солоноватой воде креветки, которые приобретают форму взрослых животных после трех постларвальных стадий, увеличиваются в длину на 25 - 45 миллиметров в месяц. Эстуарии относятся к самым продуктивным естественным системам на Земле. Приливы от Техаса до Флориды постоянно обеспечивают в них постоянство необходимых условий - температуру, химические факторы и обильную пищу,- для того чтобы меньше чем за шесть месяцев довести креветок до рыночной величины.

Во время жизни креветок в эстуарии наступает момент, когда у них начинает развиваться стадное чувство и, подобно многим другим видам морских организмов, они стремятся быть вместе. Согласно общепринятому мнению, животные одного вида держатся в одном месте, и группы бурых креветок четко отделяются от компаний белых креветок.

До наступления половой зрелости полчища креветок покидают эстуарии и возвращаются на открытый шельф. Обычно это происходит через шесть-семь месяцев после нашествия личинок из моря. Часто креветок подгоняет зима. Для северной части Мексиканского залива характерны резкие перепады температуры при переходе от одного слоя к другому. В течение января во многих внутренних районах Миссисипского пролива вода холодная, иногда ее температура опускается до 12 °С, в то время как в нескольких километрах от берега вода относительно теплая, не ниже 18 °С. (Для сравнения, температура 18 °С представляет летний максимум для шельфовых вод севернее Кейп-Кода в Новой Англии.) Зимой вдоль побережья залива образуются временные обратные термоклины, благодаря тому, что более теплая и более соленая вода открытого моря ослабляет влияние более холодной, но зато более свежей воды поверхностных слоев. Позже, весной, под мощным воздействием экваториального солнца быстро образуется истинный термоклип. Креветки всегда предпочитают теплую воду холодной. Таким образом, если зима очень суровая, взрослые животные могут перебраться в отдаленные участки континентального шельфа.

Здесь креветки заканчивают свой полный цикл развития, и приходит время воспроизвести себе подобных. Половая зрелость ракообразных наступает в открытом море; затем следует беспорядочное спаривание и нерест. При благоприятных условиях самки белой креветки, и, вероятно, других видов тоже, нерестятся до четырех раз в год. До последнего времени, несмотря на случающиеся иногда бедствия, как, например, увеличивающийся хищнический лов со стороны человека, эта необыкновенная скорость воспроизводства сохраняла популяции креветок на высоком численном уровне. Однако после рыболовного сезона 1971-72 года с креветками во всей северной части залива что-то начало происходить. Хотя ловцы креветок умножили свои усилия, улов резко упал. Этот спад был особенно заметен в расположенных полукругом богатых промыслах (от Паскагулы, штат Миссисипи, до Порт-Артура, штат Техас), где добывается примерно 20% морской продукции, большую часть которой составляют креветки. В Луизиане, например, улов креветок упал с 92 миллионов фунтов в 1971 году до 60 миллионов в 1974 году. По традиции, Луизиана занимает первое место в стране по добыче креветок; эти рекордные цифры отражают невероятное естественное изобилие креветок в прибрежных инкубаторах штата, растянувшихся на тысячи квадратных километров.

Некоторые ученые приписывают причину упадка плохой погоде в этом районе, особенно сильным дождям в 1973 году, но вряд ли дело только в этом. Никогда прежде не наблюдался такой массовый спад в улове креветок во всем районе, а бывали и более дождливые годы, чем 1973-й.

Есть более вероятное объяснение: интенсивность промысла в конце концов пересилила способность креветок поддерживать свой естественный уровень изобилия. Если бы интенсивность промысла осталась на нынешнем уровне, это привело бы к тому, что нулевой прирост популяции креветок опустился бы до более низкого уровня, ибо чем меньше креветок на континентальном шельфе, тем труднее было бы ловить их. Однако промысел с помощью орудий лова, созданных в индустриальный век, больше не гарантирует эффективности действия этого принципа саморегуляции, который обеспечивал сохранение нормальных взаимодействий между хищником и жертвой. Человек стоит на пороге изобретения таких средств, заменяющих глаза и уши, клыки и когти, которые смогут обнаружить и заманить в ловушку последний косячок креветок, скрывающийся в ночных глубинах залива. Установление квот на лов креветок в различных частях Мексиканского залива может в скором времени стать таким же необходимым, как квоты на лов рыбы в Северо-Западной Атлантике. Пока же в лове креветок в водах Мексиканского залива лишь зимой и летом наступает 'кратковременная и, в общем-то, символическая пауза.

Потенциально для креветок гораздо большую опасность, чем климатические колебания и даже современный промысел, представляют в основном невидимые, бесцветные и непахнущие загрязняющие вещества, поступающие в эстуарии и мелководные участки. Эти коварные потоки, сфокусированные в заливе, как лучи проникающей радиации, поступают с хлопковых полей, нефтяных скважин, из городов и из многочисленных других источников. Действуя втихомолку, некоторые из этих веществ убивают личинок и других обитателей планктона при первом же соприкосновении с ними и вызывают слабость и болезни почти у всех остальных форм жизни. Многие вещества были до сих пор совершенно не знакомы нашей планете. Как следствие этого у животных совершенно отсутствует реакция на опасность, сравнимая хотя бы с ответной реакцией рака-крота на рентгеновское облучение. Так же, как и при лучевой болезни, в заливе долгое время нельзя будет обнаружить ни одного намека на боль, ни одного признака явного повреждения, а потом выяснится, что уже слишком поздно и жертва безнадежно больна.

Многие химические вещества убивают не сразу. Это медленно действующие яды, накапливающиеся во всех звеньях морских пищевых цепей до человека включительно. Многие из них специально предназначены для уничтожения насекомых, близких родственников креветок, а механизм воздействия этих ядов как на тех, так и на других одинаковый. Тщательные наблюдения за выживанием креветок должны иметь более далеко идущие цели, чем простое обеспечение высоких уловов. За размножением, физиологией и поведением животных должен быть установлен регулярный контроль. Такие наблюдения за креветками смогут обеспечить получение своевременных сигналов о грозящей опасности загрязнения в пределах всей экосистемы шельфа вообще. Ибо участь ракообразных вплетена в судьбу всего живого в Мексиканском заливе неисчислимыми нитями.

www.minetki.net