В безжизненных водах

За долгую водолазную практику мне только дважды пришлось побывать на морском дне, лишенном признаков жизни, и оба раза в Крыму.

...Мы проводили подводное картирование мелководной (до глубин 25 - 30 метров) части шельфа района Карадага. Об этом уголке горного Крыма написано немало. Я полностью согласен с восхищенными отзывами об этом удивительном памятнике природы - некогда огненном, а теперь застывшем великане. Каков же он под водой?

Мертвое дно на глубине 15 - 20 метров выглядело мрачно. Черные, без растительности подводные скалы, омываемые мертвой водой, не радовали. Полное отсутствие живности, полная тишина среди мрачного пейзажа вызывали желание поскорее подняться наверх, к солнцу. Грунт на таких участках какой-то особый, маслянистый; он въедается в кожу рук и плохо отмывается даже мылом.

Почему здесь нет жизни? Может быть, это следствие былой и еще каким-то образом проявляющейся вулканической активности? А возможно, причина временного характера. Наверное, подобные участки должны стать предметом исследования морских экологов, географов, специалистов по подводным ландшафтам...

Закончив плановую работу на Карадаге, мы уходим в другие места. Но мы не прощаемся с фантастической панорамой Черной горы, с ее Агатовой и Сердоликовой бухточками, со скалой Ивана Разбойника. И с неразгаданной тайной безжизненных участков моря у подножия Карадага.

Теперь нас ждет Ялтинская дуга - так иногда называют участок Южного берега Крыма от мыса Ай-Тодор (Ласточкино гнездо) до мыса Мартьян. Береговая линия здесь образует как бы тупой угол, в вершине которого и располагается Ялта. У этого прекрасного, хорошо известного многим побережья есть свои проблемы. В решении одной из них мне довелось принимать посильное участие.

Проблемы создал сам человек. В данном случае речь идет о песке. На Южном берегу Крыма песок - большая редкость. Возить его издалека дорого. В то же время он вроде бы под боком, вернее, под водой, причем у самого Ялтинского порта. И песок начали добывать со дна морского и занимались этим десятилетиями. Добыча велась грунтососами с самоходных самозагружающихся барж.

Ялте повезло больше, чем Пицунде. Здесь решили заблаговременно изучить возможные последствия такой деятельности: не представляет ли подводный карьер, захватывающий глубины от 10 до 30 метров, угрозы для берегов?

И вот я иду под воду для обследования карьера. Вода прозрачная, и то, что открылось взору, потрясло. Я парил прямо-таки над "лунным" ландшафтом: масса воронок, похожих на кальдеры вулканов, глубокие каньоны, острые гребни перемычек, муть на дне ям - таким, очевидно, бывает морское дно после взрывов глубинных бомб. Воронки огромные, до семи метров глубиной. Здесь никто не живет и даже не проплывает мимо. Опускаюсь на дно. В воронках виден мощный пласт спекшихся створок устричных раковин. Плыву над обезображенным ландшафтом. Карьер обширен, он простирается на сотни метров вдоль берега. Иногда воронки накладываются одна на другую, и возникает настоящий подводный овраг, или ложбина, Уходящая куда-то в глубину.

Множество хорошо сохранившихся воронок наводит на мысль, что выбранный песок не компенсируется никакими поступлениями извне. Наношу все увиденное на планшет и всплываю.

Вместе с крымчанами над проблемой ялтинских песков работали москвичи - геоморфологическая экспедиция географического факультета МГУ. Были проведены расчеты и эксперименты, проделана огромная работа по детальной съемке береговой зоны, осуществлены бурение и геолокация. Сотни водолазных маршрутов позволили создать литолого-фациальную карту^* подводного берегового склона; были разбиты полигоны для стационарных исследований миграций донных наносов, систематически проводились наблюдения за волновым режимом и многое другое. А в итоге был сделан вывод: необходимо прекратить добычу песка.

^* (Литолого-фациальная карта отражает состав, условия образования, размещение на площади типов осадочных и осадочно-вулканогенных пород определенного возраста.)

Карьер был закрыт.

Ялтинская дуга изолирована от других участков побережья, или, как говорят ученые, является замкнутой системой. Мыс Ай-Тодор и мыс Мартьян не пропускают обычно мигрирующий вдоль берега песчаный материал. Ограниченный этими глубоководными мысами ялтинский участок находится на хроническом "голодном пайке". Пополнение наносов в прибрежной части идет в основном за счет разрушения незначительных по протяженности участков незащищенных берегов и выносов двух горных речек, Быстрой и Водопадной. Таким образом, добыча песка - невосполнимая потеря для береговой зоны Ялты.

"Ну и что? - может меня спросить читатель. - Нужны ли эти пески береговой зоне?" Вопрос резонный.

Исследования позволили сделать категорический вывод: пески служат важным элементом устойчивости крымских берегов.

Если вы решитесь на небольшую подводную экскурсию с аквалангом и начнете свой маршрут от городского ялтинского пляжа, то сможете увидеть интересную смену подводных ландшафтов. За незначительной по ширине зоной галечного пляжа начинаются беспорядочно разбросанные по дну валуны и глыбы, заросшие водорослями и облепленные раковинами мидий. Между ними - небольшие поляны песка и гальки.

Эта сравнительно узкая полоса мелководья с глубинами 3 - 5 метров оканчивается, как правило, огромным глыбовым навалом. Проплывая над ним, вы вдруг окажетесь на краю пропасти, своеобразным естественным барьером отделяющей зону пляжа от обширной песчаной равнины, постепенно опускающейся до глубин 30 - 40 метров.

Казалось бы, все хорошо. Если пески отделены от пляжа естественной стенкой, то участия в его развитии они не принимают (именно такие соображения в свое время позволили обосновать допустимость разработки донных песков). Но оказалось, что не так все просто. Глыбовый навал - это не просто естественная граница пляжа и зоны песков. Основная особенность строения крымских берегов - широчайшее распространение оползней, огромных участков, готовых в любой момент сползти в море. Подводный глыбовый навал здесь - своеобразная подпорная стенка, так называемый язык оползня, его подводная подошва. А изъятие песков как бы расчищает дорогу этим неустойчивым массам горных пород, ослабляет подпорную стенку, создает условия для оползней.

Если учесть, что Южный берег Крыма относится к сейсмоопасной зоне, то становится ясно, что поле песка является своеобразной защитной подушкой, сдерживающей движение оползней, необходимым элементом устойчивости крымских берегов.

Помимо того что выборка песка в мелководной части прибрежной зоны способствовала ослаблению берегов, она разрушала очень хрупкие морские экосистемы, нарушала живые природные связи.

Мне приходилось спускаться под воду во время работы грунтососов. На 300 метров от места добычи песков пространство превращалось в мутную водную массу. На расстоянии 70 метров от места добычи вода была черной и фосфоресцировала.

Многочисленные водолазные маршруты, проведенные специалистами-подводниками, позволили выявить подводные продолжения многих оползней, закартировать так называемые валы их выпирания, раскрыть картину распространения донных отложений.

Удалось также вскрыть недостатки традиционных методов исследования морских берегов - драгирования, отбора проб ковшом и других. Но самое главное заключается в том, что детальное изучение динамики берегов позволило найти такие участки подводного берегового склона, где добыча песков возможна без ущерба для побережья. В районе мысов были обнаружены обширные ложбины, по которым пески уходят на глубину и уже не возвращаются в береговую зону. Вот эти районы вполне пригодны для добычи песка, конечно, под контролем специалистов-"береговиков".