Практика промысла и пограничные сгущения

Одно из генеральных проявлений влияния граничных поверхностей заключается в том, что средняя биомасса и средняя продуктивность моря обычно тем больше, чем меньше его размеры. Действительно, биологические ресурсы внутренних пресных вод и внутренних морей были богатейшей ареной промысла, слишком интенсивного, чтобы выдержать его. И вероятно, со временем внутренние воды снова станут богатейшей «житницей». Пока же можно проследить интересную эволюцию промысла: развиваясь сравнительно мало под влиянием науки, в основном прагматически, он в своеобразной форме переоткрыл важнейшие природные закономерности океана, открытые наукой и раньше, и убедительнее.

Морской промысел с самого начала был ориентирован почти исключительно на последние звенья пищевых цепей - рыб и млекопитающих. Начавшись во внутренних морях и у самой кромки берегов океана, он постепенно отодвигался все дальше и дальше. Этому способствовало много причин: совершенствование судов, и навигации, обеднение, а затем постепенное истощение рыбных ресурсов прибрежных вод, расширение государственных границ на шельфе, но едва ли не в наибольшей мере -манящая иллюзия неисчерпаемости запасов рыбы в океане. Эта иллюзия ассоциировалась с его громадностью, так как продуктивность прибрежных вод ошибочно распространялась на весь океан. В течение многих лет океанический промысел имел возрастающий успех в основном за счет роста интенсивности и объема вылова (мировой траловый флот насчитывает сейчас сотни тысяч судов). В значительной мере вылов продолжал тяготеть к водам до 200 м, а в открытом океане был приурочен к богатому верхнему слою. На такой промысел были рассчитаны методы и средства разведки стай рыб, техника и орудия лова, гигантские размеры самого флота. Если в 1900 г., задолго до широкого выхода судов в океан,, общий мировой вылов организмов достигал 4 млн. т, давая примерно 2,5 кг биомассы в год па каждого жителя Земли, то в 1960 г. он достиг 40 млн. т, а в 1975 г. 70 млн. т, давая теперь каждому в среднем 17 - 20 кг биомассы ежегодно. Таким образом, человечество чисто эмпирически перешло от использования продуктивной, но не очень обширной «пленки» живого вещества прибрежного пограничного слоя к использованию переходных зон, менее продуктивных, но зато гораздо более обширных. Это была чисто экстенсивная, научно весьма примитивная стратегия, давшая временный успех и относительно быстро приведшая к очень дорогому отрезвлению.

Однако пока иллюзия громадности рыбных запасов океана сохранялась, главное направление научных исследований территориально совпадало с развитием науки (находясь в значительной мере под его влиянием). Выйдя из прибрежных районов, а нередко вообще надолго их оставляя, научные экспедиции почти всех развитых стран стали работать преимущественно в океане, сосредоточив свое внимание, как и промысел, прежде всего на верхнем слое вод, а в пространственном отношении - в первую очередь на удобных для изучения устойчивых пелагических сообществах тропиков и в районах высокопродуктивных апвеллингов. Важное отличие исследований состояло в том, что они были ориентированы не только и не столько на конечные звенья пищевых цепей, непосредственно интересные для промысла, сколько на всю пищевую цепь и даже преимущественно на ее начальные (фитопланктон и бактерии) и вторичные (зоопланктон) звенья, как основу рыбопродуктивности. Заметим, однако, что самые фундаментальные уровни, подстилающие живую пирамиду океана,- минеральные питательные вещества в их взаимодействии с популяциями организмов и сообществами - изучались гораздо меньше. В центре внимания стояли лишь биологические объекты.

Изучение распределения биомассы организмов и продукционных процессов в пелагиали открытого океана дало важнейшие научные результаты. Достигнуты успехи в анализе и теоретическом синтезе структурной и функциональной организации пелагических сообществ и экосистем [Виноградов, 1978; Виноградов, Шушкина, 1976; Виноградов и др., 1973], однако они еще далеки от завершения; еще дальше мы от возможности дать практике рекомендации, ведущие к существенному повышению продукции в этих водах.

Между тем, стратегия эксплуатации биологических ресурсов океана за последние 5-10 лет стала меняться порой даже драматическим образом. Стало совершенно ясно, что современный океанический вылов рыб близок к своему потолку. В новых условиях выявились три важные тенденции. Одна - глубинный лов, уже достигший отметки 2000 м от поверхности, другая - добыча организмов средних и низших трофических уровней, например, криля, некоторых донных беспозвоночных и макро-фитов, и третья - большее направление промысловых усилий в прибрежные воды. Первая тенденция, несомненно, не решит проблему. Вторая обещает более устойчивый успех, так как опирается на научное основание; но надо заметить, что донные беспозвоночные - в основном жители шельфа. Третья - обращение к биологии и ресурсам, а главное, к потенциальным возможностям шельфа, - по-видимому, наиболее научна и перспективна.

Таким образом, снова не столько в результате рекомендаций науки, сколько на основе собственной промысловой эмпирики хозяйственная политика избирает путь к комплексу важнейших пограничных слоев океана, где обеспечивается наибольшее воспроизводство биомассы. Для новой ориентации на прибрежные районы весьма характерно и важно стремление не только восстановить и использовать природные ресурсы шельфа, но и усилить их марикультурой, возможной пока в специфических условиях прибрежья.

В разных странах мира проблемы марикультуры стали выдвигаться на все более видное место. Осознаются же и решаются пока технологические задачи: разработка культиваторов, технология выращивания и воспроизводства организмов и другие вопросы. Теоретические же основы марикультуры, т. е. потенциально самый мощный инструмент практики, отсутствуют, и, что гораздо хуже, отсутствуют пока направленные усилия к их созданию. Между тем их надо искать в изучении функциональной биологии шельфа, в частности, в изучении причин оптимального природного обеспечения обмена веществ у популяций организмов и сообществ в пограничных слоях.

Рыбное хозяйство вновь ориентируется на прибрежные районы, но уже с учетом тех возможностей, которые открывает научно-техническая революция. И перед учеными встает очень трудная задача - научиться взаимодействовать друг с другом, потому что изучить шельф нельзя, не разобравшись в многообразном взаимодействии океана и одновременно с атмосферой (и космосом), дном и берегом, а значит - и с человеком.