Роковое четвертое

Цифра четыре с некоторых пор стала для спортсменов Тихоокеанского флота роковой. Из года в год на ведомственных соревнованиях команда занимала четвертое место. Традиция эта была перенесена и на первенство республики в Новороссийске. Все рухнуло в последний день соревнований при выполнении командного упражнения. Мне кажется, виной тому была предстартовая суматоха и нервозность, несыгранность, какая-то размагниченность ребят.

Команда Приморского края в основном состояла из подводников спортивного клуба Тихоокеанского флота, ребят молодых, сильных, но не без слабостей. Мы шли на втором месте за ростовчанами, это и вскружило нам голову.

Расскажу подробно. При открытии соревнований команду Приморского края поставили в конце на восьмое место. Главный судья соревнований подошел и громко спросил:

- Ты, Паша, понимаешь, почему я вас поставил в конце шеренги?

- Прекрасно понимаю: у нас было последнее место в прошлом году, - с досадой ответил я, но ни я, ни мои товарищи неповинны в этом - тогда выступал другой состав.

- Ладно, покажем им, что такое Тихоокеанский флот! - ворчали мои обиженные товарищи.

Но "показать им" каждый собирался по-своему, сплоченности у нас не чувствовалось. И вот после удачно проведенного трудного упражнения - нахождения буев, когда вся команда выполнила его полностью, я стою на берегу и жду сигнальной ракеты. Между мной и судьями на полукилометровой дистанции бегают представители нашей команды Михаил Николаевич и Нина Джалая. Я должен был идти в воду с ножовкой, но в последнюю минуту судья на старте ошибочно сунул мне волейбольную камеру. Волнуюсь; до старта остались считанные минуты, но вот из-за поворота показывается Нина.

- Все в порядке, Паша, можешь идти! - кричит она издали. Ракета - я погружаюсь в зеленую воду. Где-то за мысом одновременно со мной поднырнули мой напарник Петя Пастухов, а еще дальше добродушный Иван Шамов и первый в Приморье мастер спорта Геннадий Ефимов. Нам предстоит попарно встретиться, обменяться аквалангами, затем сойтись вчетвером на центральном буе, перепилить металлический брусок, сколотить три доски и все это поднять на надувной камере, а потом выйти на финишную прямую.

В пути довольно ощутимо встречное течение. Тяжело тянется сигнальный линь с поплавком, дышу часто и напряженно. Сопротивление дыханию у наших аквалангов все же великовато. Мне, как и всем, предстоит пройти первый отрезок длиной в двести метров. Но Петр должен опередить других - течение ему поможет. Договорились, что,найдя буй, он уйдет вправо, тогда будут две точки для встречи - буй и он. Поправка на течение не взята и меня должно отклонить прямо на Петра.

Я взглянул на лаг и начал озираться по сторонам.

- Паша!... Паша!.., - мое имя слышится под водой глухо и невнятно.

Кричу в ответ и, наконец, замечаю справа Петра, а слева канат, обшитый досками, - буй встречи первой пары. Прежде всего бросаюсь к бую и дергаю за доски, подходит Петр. Потом выяснилось, что Петр, как условились, появился здесь раньше, потом решил отойти вправо. У буя он заметил брошенный кем-то черный поисковый линь. Уверенный, что линь закреплен за канат буя, он взял его и пошел в сторону. Отойдя метров на десять, оглянулся и с ужасом увидел, как свободный конец линя тянется за ним. Ни меня, ни буя. В этот кульминационный момент я и появился.

Первая часть задания была выполнена - буй найден, и мы вместе. Где-то далеко от нас должны в это время встретиться Геннадий и Ваня.

С каждым выдохом Петр что-то кричит, скорее догадываюсь, - чем понимаю: "Паша, скорее!.. Паша, скорее!.. Паша, скорее!.." Мы должны поменяться аквалангами. Глубина метров десять-двенадцать, на дне трава и ил. Выбираю место, кладу в сторону подставку и привязываю к ней свинцовый груз от поискового конца, подставка с положительной плавучестью. Рядом в коленопреклоненной позе возится Петр. Одновременно кланяемся, снимая акваланги, протягиваем руки, хватаемся за загубники и меняемся ими. Рывками подтянув друг к другу акваланги, громоздим их себе на спины. Стою на голове, потом меня валит на левый бок, делаю резкий выдох, затем осторожный вдох. Воздух идет с водой, опять резко выдыхаю и опять глотаю воду. Но теперь ее меньше. Вытаскиваю ремни из-за спины, пристегиваю их и озираюсь - сплошное облако мути. Опять слышу знакомое: "Паша, скорее!.. Паша, скорее!.." Из облака ила выныриваю к тому месту, где лежала подставка, и не нахожу ее! Лихорадочно обыскиваю каждую ложбинку. Неужели подставка отцепилась от груза и всплыла. Петр панически кидается ко мне: "Где подставка?.. Паша, где подставка?" Он протягивает кончик злополучного черного линя и собирается делать круговой поиск. Это нелепо, хорошо помню, где она лежала. Но беру линь, чтобы хоть что-то делать. Вдруг сквозь облако ила прямо в руки планирует подставка. Схватил ее, ничего не поняв.

- Пашенька, вперед! - Эти просьбы начинают меня нервировать. Договорились же, что первым идет он, я - замыкающим. Злюсь, быстро беру пеленг и устремляюсь вперед. Работаю остервенело ногами и плыву, не оглядываясь. Уж после упражнения узнал, что Петя звал меня к бую взять пеленг. Он пошел к канату, а когда оглянулся, заметил в туманной дали мои мелькающие ласты. Ничего не понимая, боясь потерять, он бросился следом с просьбой: "Паша, обожди!.. Паша, обожди!.." Эти крики, искаженные водой и загубником, воспринимаю как "Паша, подожми!" и, ругаясь про себя, еще сильнее работаю ластами. Так мы неслись, я впереди, Петр - за мной с мольбой: "Паша, подожди!.. Паша, подожди!.." Чертыхаясь, я все ускорял темп. Мы загнали бы себя, если я не посмотрел на лаг - цель была близка. Замедлив ход, оглянулся. Петр догнал, он шел левее и молчал, отдыхая после сумасшедшей гонки. По-прежнему волочился черный линь, которому предстояло сыграть с нами еще одну злую шутку. Я был уверен, что нас он связывает. Петр отрицал это.

Опять мой напарник что-то кричит и машет рукой, понимаю это как сигнал уходить вправо. Уклоняюсь вправо на два градуса и опять ругаюсь. Ведь договорились выйти точно по курсу и сделать круговой поиск. Нет, сегодня слишком шумно под водой! Вот он опять что-то кричит и смотрит на меня. В этот момент мы проходим мимо буя, оставляя его слева в восьми метрах. Все дело оказалось в черном шнуре. Я отклонялся в сторону, рассчитывая шнуром затралить буй. Петр шел за мной, боясь потерять.

Странно, на месте встречи четверки ни Ивана, ни Гены... Мы провозились, а они-то должны быть здесь. Кричим, но в ответ молчание, буя тоже не видно. Петр бросает груз и делает круговой поиск. Он движется почти по самой поверхности и поиск ограничивается куцей воронкой. Это я вижу по шнуру, но ничего не могу сделать, выполняю скучные функции якоря. Глубина тут метров пятнадцать, вода мутная, дно илистое, целые облака поднимаются от удара ласт. Подходит Петр и разводит руками. Прислушиваемся, где-то журчит легочный автомат. Поднимаю руку - сигнал "слушай", замираем, все тихо. Журчат, оказывается, наши собственные легочные автоматы. Где же ребята? Не допускаю мысли, что они могли сбиться, скорее всего мы ушли в сторону.

Беру линь и направляюсь по самому дну на всю длину капроновой лески. Прохожу окружность радиусом 20 метров и возвращаюсь к Петру. Плывем вперед и опять ищем, но бесполезно. Петр манит к себе и показывает на манометр. У него осталось тридцать атмосфер, у меня - пятьдесят. Впервые вижу его совсем близко - глаза выпучены, налились кровью, багровое лицо выпирает из фланца маски, в маске вода, в воде что-то плавает. Не лицо, а рожа, знаю, что у меня не лучше. Машу рукой, что, мол, еще подождем немного. И снова бесцельно плывем по дуге. Где же ребята, почему их не слышно? Мы старались, как могли, но где они?

А там у Гены с Иваном разыгралась своя трагикомедия.

После сигнальной ракеты Гена быстро пошел вперед. На зеркальной воде потянулась ровная стежка пузырей от акваланга. Они отклонялись заметно в сторону. Судья-информатор с сожалением сказал в мегафон:

- Что-то случилось со спортсменом из Владивостока, он явно пошел другим курсом.

Так оно и было в действительности. Гена шел курсом, которым ходил накануне, прокладка его осталась у него на подставке и ввела в заблуждение.

Иван Шамов устремился к месту встречи, еще не зная, что не найдет ни буя, ни Ефимова. Он был тоже обречен на одиночество. Гена торопился. Невысокий, плотный, он плавал быстрее всех нас. Раньше всех он прошел 200 метров первого отрезка, сделал круговой поиск и нашел буй. Уцепившись, подергал за стальной трос и тут сомнение впервые овладело им. Буй был без досок и выглядел так, как будто стоял вечность. Гена задумался, он вспоминал, где этот буй стоял. Не припомнив, пошел прежним курсом и опять, сделав круговой поиск, нашел второй рыбацкий буй. Вскоре он наткнулся на третий. Темный силуэт судейской лодки стоял в стороне. Это навело на мысль направиться туда и замереть под днищем. По его расчетам, потеряв пузыри, гребец должен был невольно развернуть лодку носом в сторону нужного буя. Лодка закрутилась и замерла, Гена снял пеленг и без особой веры на успех устремился вперед. На этот раз он шел медленно, озираясь, посматривая на дно, шел, пока у него, как и у Шамова, не кончился воздух.

В это время Петр опять дернул меня за руку и показал свой манометр. Стрелка стояла у нуля. У меня воздуха было чуть больше, но, махнув безнадежно рукой, я пошел вслед за товарищем. Опередив его, увидел судейскую шлюпку, а совсем близко - центральный буй.

Голова Петра появилась рядом; выплюнув загубник, он закричал азартно и сердито:

- Где черт возьми, этот проклятый буек. Покажите мне его!

После этого упражнения команда была отброшена со второго места на роковое для нас четвертое.