К айсбергам под водой

Валентин уходит на станцию за вездеходом и вскоре подкатывает к месту спуска. Мы спускаем привезенные сорокалитровые баллоны с воздухом на припай, быстро наполняем пустые акваланги.

Взяв ведра с образцами, добираемся до нашего балка. Ребята раскладывают пойманных животных по банкам, пишут этикетки, а я проявляю первую пленку. Результаты съемки оставляют желать лучшего. Те кадры, где должен быть криль, нерезкие, остальные вполне приемлемые. На станцию Молодежная я взял унифицированный бокс под фотоаппарат "Ленинград" с объективом "Юпитер-12" и "Искру", широкоформатную камеру 6X6. Фотоаппарат "Искра" предназначался для съемки на черно-белый и цветной негатив, а "Ленинград" - для съемки цветных диапозитивов. Унифицированный бокс представляет собой металлический цилиндр, в котором находятся фотоаппарат, конденсаторы ламп-вспышек и батарея "Молния". Лампы-вспышки суммарной мощностью 200 джоулей вынесены на двух независимых трубчатых кронштейнах длиной метр и полтора. Это позволяет создавать равномерную освещенность снимаемого кадра, с выявлением объема и фактуры объекта. Выводы рукояток управления сделаны в виде рычагов длиной 10-15 сантиметров, так что толстые шерстяные перчатки и резиновые водолазные рукавицы не мешают управлять камерой.

Этот бокс был сделан перед самым отъездом в Антарктиду и не прошел испытаний в экспедиционных условиях, что являлось его серьезным недостатком. Однако конструкция учитывала накопленный опыт по созданию боксов под фотоаппараты и электронные вспышки. Кронштейны светильников, выполненные из трубок диаметром 20 миллиметров, соединение отдельных частей камеры на болтах - все это позволило получить прочную конструкцию, хорошо выдерживающую транспортировку.

Несовершенство съемочной подводной аппаратуры, специфика съемки под водой заставляют часто дублировать кадры, с тем чтобы наверняка иметь резкий, хороший снимок. Снимая обычными фотоаппаратами, расположенными в изолирующем боксе с плоскопараллельным стеклом иллюминатора, трудно получить доброкачественный снимок.

Схема района исследований, проводившихся 31 ноября - 10 декабря 1967 г. 1 - гидробиологический разрез, 2 - станция, 3 - балок-лаборатория

При съемке через плоскопараллельное стекло для получения снимков с одинаковым качеством изображения по всему полю лучше применять нормальные объективы. Однако у таких объективов глубина резкости составляет несколько сантиметров при съемке с расстояния 1,5-2 метра и размер кадра мал, что требует повышенного внимания при фотографировании. Короткофокусный объектив имеет большую глубину резкости и кроет большую площадь снимаемого объекта. Но малая разрешающая способность, падение освещенности и большие искажения по краям кадра ограничивают его применение только съемками общих планов, к которым в основном предъявляются чисто художественные требования.

Так как подводный фотограф перед спуском знает, что ему нужно снимать в данном месте, то лучше всего устанавливать расстояние съемки и экспозицию заранее, еще на поверхности. Менять в необходимых случаях следует только диафрагму. При спусках на глубины 35-40 метров и более даже такое простейшее действие часто связано с определенными трудностями, что может сказаться на качестве снимка. При съемке под водой не следует заниматься различными вычислениями, связанными с изменением расстояния, диафрагмы, экспозиции в зависимости от глубины и освещенности. Фотограф должен только нажимать на спуск, а все свое вни-мание уделить поискам интересных и выразительных объектов съемки, наиболее полно и точно отражающих характер данного участка.

Лучше применять пленки наибольшей чувствительности, что позволяет при съемке сильно диафрагмировать объектив, повышая тем самым глубину резкости. Хорошие результаты дает съемка на аэропленку и на широкопленочный черно-белый негатив типа Ф-130, Ф-250. При необходимости чувствительность этих пленок может быть значительно повышена путем обработки в проявителе с фенидоном или же едкой щелочью; качество изображения при этом почти не ухудшается. Для получения цветного изображения мы использовали негатив ДС-2 чувствительностью 32 единицы ГОСТа и диапозитив ORWO-Colour чувствительностью 16 единиц.

Фотографируя подо льдом в Антарктике, мы убедились в том, что интересные объекты съемки находятся на глубинах, значительно превышающих 10 метров - тот предел, до которого возможно получить цветоделение на снимках, используя только естественное освещение. Лед и вода сильно поглощают лучи в красно-желтой зоне спектра. Цветные снимки, даже если их и сделать на такой глубине при больших экспозициях, снимая со штатива, имеют однотонный и вялый сине-зеленый цвет. Таким образом, низкая чувствительность цветных пленок, их крайне низкая фотографическая широта не позволяют снимать при естественном освещении общие планы. Даже повышение чувствительности цветных пленок в два-три раза не дает должного эффекта. Поскольку освещенность под водой в высоких широтах крайне низка, то съемка на цветную пленку возможна только с использованием источников искусственного освещения. Световой поток, создаваемый импульсным осветителем, по своему спектральному составу близок к солнечному. В связи с этим для съемки под водой могут быть использованы только те цветные материалы, которые сенсибилизированы к солнечному свету.

По утрам мороз до 10 градусов, но днем почти все время светит солнце и поверхность припая расползается, превращается в рыхлую губку, пропитанную водой. Но это только его верхний слой, под которым все еще находится монолит прочного льда.

С каждым днем мы все дальше и дальше продвигаемся по нашим лункам в сторону открытого моря. В первые дни, когда мы идем к месту спусков, особенно досаждают солнечные лучи, отраженные от поверхности припая. Только если пасмурно, мы отдыхаем от сильной солнечной радиации. Не нужно тратить время на косметический "ремонт" лица, закрывая обгоревшие части и смазывая помадой потрескавшиеся губы. Постепенно мы привыкаем и к солнцу, и к ветру. Улучшается наша форма, растет глубина спусков.

Для погружений со льда мы использовали спусковой конец, который значительно облегчил спуск на дно. Первые 3 метра, когда приходится силой загонять себя под воду, я преодолеваю ногами вниз совершенно спокойно, только перебирая канат руками. Ритм дыхания при этом не нарушен, уравновешиваю давление под костюмом и при небольшой отрицательной плавучести, только слегка придерживаясь рукой, спускаюсь до глубины 15 метров. Здесь я отпускаю канат - он мне больше не нужен. Дальше полет в невесомости на 20 метров вниз. Единственное неудобство состоит в том, что нужно все время следить, чтобы страховочный конец не перехлестнулся со спусковым. Особенно доволен теперь Пушкин. Саша лучше всех нас производит сбор количественных и качественных проб и под воду всегда уходит с полными руками различных приспособлений для обработки и учета придонных организмов, обвешанный различными сетками, банками и плексигласовыми коробками.

На первом гидробиологическом разрезе станция у айсберга на глубине 35 метров наиболее интересна. Стоит айсберг на мели, и вокруг него проходит извилистая приливная трещина. Через эту трещину солнечные лучи освещают его нижнюю часть, изрезанную нишами и пещерами по всей тридцатипятиметровой высоте. В стенках айсберга многочисленные каналы и каверны, обычно они заполнены рыжими и белыми рачками. Все тело рачка спрятано в лед, а из отверстия наружу торчат только ножки.

В тех местах, где тонкие стенки каналов пропускают и фокусируют свет, как линзы, растут диатомовые водоросли. Тут же встречаются небольшие рыбки, которые прикрепляются к стенке айсберга грудными плавниками, используя их гладкую поверхность как присоску; как бы примерзнув к нему, они подолгу не меняют своего положения. Дно - скала, нет ни малейших следов наносов. Кругом на камнях белый и красный литотамний. Колонии актиний, морских ежей, губок и звезд.

Наиболее распространенные здесь морские звезды принадлежат к роду Odontaster. Сверху звезда покрыта твердой оболочкой. На нижней поверхности лучей - многочисленные трубчатые отростки, расположенные по обе стороны желоба, который идет посередине к ротовому отверстию. С помощью этих отростков морская звезда передвигается. Они же служат для передачи пищи от края лучей к ротовому отверстию. В тех случаях, когда пойманное животное велико, морская звезда выворачивает наружу свой желудок, обволакивает им всю жертву и пищеварительный процесс происходит снаружи, а не в теле животного. Морская звезда обладает потрясающей способностью восстанавливаться из отдельных частей своего организма. Разорванная и выброшенная в море, она через некоторое время снова достигает нормального состояния.

Как-то, фотографируя колонию морских звезд, я наткнулся на целое поле сложных асцидий - белых трубчатых организмов, длиной до одного метра. Прикрепленные одним концом к скальному основанию, они вытянулись на всю длину своего тела по направлению отливного течения. Медленно покачиваясь и извиваясь, они как бы исполняли подводный танец. Рядом на камнях неподвижно застыли рыбы. Они находятся в каком-то трансе, их можно взять в руки и снова положить на место, и только редкие движения плавников указывают на то, что они живые.

В пасмурный день при сильном ветре мы работаем на самой последней лунке. Низко надо льдом ветер несет массу снега, наметает снег в расчищенное оконце в припае и смешивает с водой. И без того небольшое, оно быстро забивается салом и покрывается ледяной коркой.

Женя Грузов уходит под воду на глубину 48 метров. Спускается очень быстро и сразу же подает сигнал "все хорошо, я на дне". Засекаю время. Проходит всего две-три минуты - и снизу три резких рывка, сменяющиеся затем частым подергиванием, - сигнал аварии и срочного подъема. Быстро с такой глубины поднимать нельзя, иначе возможна баротравма легких. Грузов - опытный водолаз и, что бы там ни случилось, об этом должен помнить. Наконец-то из ледяной каши показывается голова, затем руки, в которых зажаты шланги от акваланга. Корпус мундштучной коробки развалился по пайке, и, окажись на месте Жени менее квалифицированный подводник, нам пришлось бы прибегнуть к медицинской помощи.

В какой-то степени Грузову сегодня повезло. Началось с того, что при каждом вдохе вместе с воздухом в загубник стала поступать вода, вначале понемногу, а затем все больше. Не ожидая, какой еще сюрприз ему преподнесет спуск, Женя дал сигнал выхода и стал подниматься. Где-то на глубине 30 метров, поправляя шлем, он задел рукой мундштучную коробку, и та отвалилась. То, что причина аварии была установлена тут же, под водой, нисколько не облегчило подъем наверх. Быстрый подъем со значительной глубины, если даже он делается не в порядке аварийного всплытия, а в целях тренировки и водолаз морально подготовлен к этому, связан с большим риском. Главное - нужно очень точно производить дозированный выдох, в зависимости от изменения давления, придерживаясь при этом определенной скорости подъема - не быстрее пузырей выдыхаемого воздуха. Вначале это не представляет труда, поскольку желание сделать вдох можно успешно побороть - воздух, находящийся в легких под давлением, позволяет продлить задержку дыхания. С уменьшением глубины воздух в легких расширяется, а задержка дыхания при подъеме может привести к разрыву легочной ткани - воздух следует медленно выдыхать. Если же на глубине сделать полный выдох, не всегда хватает выдержки преодолеть желание сделать вдох.

С начала экспедиции у нас не было никаких неприятностей с аппаратурой. Мы стали пренебрегать осмотром снаряжения перед каждым погружением и теперь получили первое напоминание о том, что в подводный мир нельзя проникнуть легко и просто. Так называемая рабочая проверка снаряжения перед спуском не прихоть составителей водолазных правил и инструкций, а результат обобщения многолетнего опыта подводных работ. Во время внешнего осмотра снаряжения водолаз убеждается в надежности крепления баллонов аппарата в кассете, герметичности соединений, в целости шлангов вдоха и выдоха, в том, что сжатого воздуха достаточно.

Мелкие неприятности начинают нас преследовать почти при каждом спуске: то рвутся костюмы, то один из нас оставляет на дне рамку для подсчета животных и не находит ее при следующем погружении, то теряет скребок. Наконец, случается самое худшее для меня - ломается единственный бокс для подводной съемки.

При очередном погружении я встречаю удивительно красивую рыбу. Светло-коричневого цвета с фиолетовыми полосами по бокам, она медленно плывет, принимая весьма эффектные позы. Следуя за ней, я спускаюсь от основания айсберга еще ниже, до глубины 40 метров. При фотографировании очередного кадра каждый взрыв света сопровождается металлическим лязгом - это срабатывает полуавтоматическая перемотка пленки фотоаппарата "Ленинград". Я настолько привык к взаимосвязи между вспышкой и стуком затвора, что сразу же останавливаюсь, когда лампы-вспышки не срабатывают. Нажимаю несколько раз на спуск; аппарат аккуратно лязгает, но лампы мертвы. Наружный осмотр ничего не дает. Размышлять на такой глубине трудно, и я выхожу на поверхность.

Пушкин снимает с бокса крышку и выливает на лед немного воды. Возможно, бокс был плохо закрыт перед спуском и в результате протек. Тут же, не отходя от лунки, я проверяю его на герметичность - накачиваю сжатым воздухом и опускаю в воду. Многочисленные пузыри сыплют в месте стыка днища и стенок - шов лопнул по сварке. Вечером разобранная камера красуется на стеллаже в балке, а я, захватив корпус, ухожу в механические мастерские.

Выясняется, что сварить дюраль здесь нечем. Ребята из мастерских предлагают несколько рецептов заделки трещины. Все они вполне приемлемы, но лишь при работе конструкции на воздухе, под водой держать будет только сварка. Сварить корпус можно в Мирном - там есть для этого все необходимое.

То, что корпус камеры лопнул в самое неподходящее время, только подтверждает старое правило: перед отъездом в экспедицию все снаряжение должно быть тщательно проверено в работе. Время в экспедиции слишком дорого, чтобы терять его на ремонт, доводку аппаратуры и эксперименты. То снаряжение, которое не будет испытано, наверняка работать не станет. Если заранее не подумать о последствиях недооценки мелочей, то рано или поздно эти мелочи могут привести к провалу всего предприятия. Во время сборов в экспедицию в суете и спешке можно просто что-то забыть. Хорошо, если есть такой человек, как Саша Пушкин, который в течение нескольких недель скрупулезно наполняет многочисленные ящики, отмечая в длиннейшем списке каждый положенный туда предмет. У Саши потрясающая способность помнить все, что он упаковал. Достаточно назвать ему требуемую вещь, как тотчас же услышишь ответ: "Ящик номер 142, черный, справа, ближе ко дну". Составленные списки, в которых отмечено все, что уже взято, выбрасывать нельзя. Только с их помощью можно извлечь из груды ящиков тот, в котором лежат необходимые предметы.

Еще несколько спусков, посвященных количественному учету животных, - и наша работа на этом гидробиологическом разрезе завершена. Нужно искать новые места. "Обь" уже ушла в Мирный, и вскоре Пушкин и я должны будем вылететь туда самолетом. Мы должны будем обследовать отдаленные острова в районе Мирного и, если окажется целесообразным проводить там погружения, создадим на них базовый лагерь. Кроме того, необходимо закончить часть работ, начатых в экспедиции 1965/66 г. Женя и Валентин обследуют побережье в районе станции Молодежная, для того чтобы найти такие места, результаты работы на которых дополнили бы данные, полученные на первом гидробиологическом разрезе.

Мирный. Место спусков - Фулмар

Наш отлет назначен на следующий день. Утром у балка тарахтит трактор - это за нами. До аэродрома несколько километров, и мы трясемся на открытых санях, удерживая руками и ногами расползающееся в стороны снаряжение. Наконец трактор останавливается у парадного въезда в аэропорт, возле двух поставленных на попа пустых бочек. На старте два самолета, их готовят к вылету. Быстро грузим в один все наши вещи, но это, оказывается, только начало погрузочно-разгрузочных работ. Приходит первый пилот, и повторяется обычная история: нельзя лететь, так как много груза. Нельзя нарушать традиции. По этой самой традиции половина груза остается лежать на снегу. Мы захватываем только акваланги, гидрокостюмы, компрессор, ящик с банками под образцы, спирт и камеру. Почти две трети свободного пространства фюзеляжа занимают два бака с дополнительным топливом. Между ними остается только небольшой проход, так что устроиться с комфортом можно лишь позади них. Мы разбрасываем поверх наших ящиков спальные мешки - у Пушкина и у меня теперь персональные места.

Прекращаются толчки, писк и скрежет лыж о лед; надрывный вой двигателей сменяется ровным гулом - мы летим. Слева остается море, красные обрывистые скалы, окаймляющие бухты, и отдельные темные острова. Справа сияет ослепительное солнце. Глубокие трещины прорезают проползающую под нами унылую монотонную плоскость, высекая на белой поверхности лицо купола. Однообразный ландшафт, гул и тряска действуют как снотворное... Просыпаемся каждый раз, когда механик громко хлопает дверью, ведущей в салон, подходит к бакам с топливом и их осматривает. В ответ на вопрос, отчего ему не сидится в теплом салоне, он разражается целой речью: "Летим, летим, а все над заливом Прюдс. То ли самолет плохой, то ли летчики. Горючего мало, на пределе. До Мирного может не хватить". Мы летим очень медленно, но ни самолет, ни летчики здесь не при чем. Виноват сильнейший встречный ветер, дуюший со скоростью свыше 200 километров в час, а поэтому мы продвигаемся вперед со скоростью всего 180 километров в час. Летим низко. Над заливом сильно трясет, часто попадаем в воздушные ямы. Внизу поля разбитого льда, скопления айсбергов, торосов. Иногда самолет ныряет вниз, вода угрожающе приближается, но затем мы медленно-медленно ползем наверх. Материк где-то справа, с небольшой высоты - 300 метров - его не видно.

Наконец у самого горизонта начинают редеть облака. Над центральным районом Антарктиды всегда господствует область повышенного давления, и сейчас впереди видна узкая полоса чистого неба.

Вскоре проступают неясные очертания материка. Из всех континентов Земли Антарктида - самый высокий. Горные цепи пересекают материк во всех направлениях, но большинство их скрыто под ледяным панцирем. Только у побережья и кое-где в центральных районах они вылезают из-под льда. Начиная от уреза воды толщина льда нарастает и своего максимума - более 4000 метров - достигает в районе полюса относительной недоступности. В среднем же по всей поверхности мощность ледяного покрова около 2 километров. Здесь самые крупные на Земле запасы льда, около 30 миллионов кубических километров. На 60 метров поднялся бы уровень Мирового океана, вздумай этот лед растаять. Но пока он спокойно проплывает под самолетом, изрезанный многочисленными трещинами. Отдельные трещины достигают нескольких километров в длину и не один десяток метров в ширину.

Проходит еще несколько часов полета, и появляется первый опознавательный знак Мирного - гора Гаусберг, вершина потухшего вулкана. Ее черная пирамида с белыми языками ледников выступает над ровным куполом всего на 380 метров. Белая пустыня отступает, становится видно море. Самолет делает заход над припаем, поверхность которого оживляют многочисленные черные точки - императорские пингвины.

Где-то внизу должен быть Мирный. Вся станция под снегом, виднеются только емкости с горючим и отдельные здания. Еще один заход, и мы приземляемся.

Дома в Мирном находятся под пятиметровым слоем снега, и счет этажей идет не вверх от поверхности, а вниз. Можно было подумать, что жить в таком подземном городе тяжелее и что условия должны были бы как-то сказаться на зимовщиках. Однако несмотря на то что зимовка подходит к концу и многим еще предстоит трудный поход на внутриконтинентальную станцию Восток, у большинства хорошее, ровное настроение, повышенная нервная возбудимость отсутствует. Большая заслуга в этом принадлежит начальнику станции Владиславу Осиповичу Гербовичу. Организаторские способности, любовь к делу, умение работать с людьми несомненно выдвигают его в число лучших полярников нашей страны.