Подготовка к рейсу.- Состав экспедиции.- Опять неприятности.- Мы становимся водолазами.- Погружения в аквалангах.- Новые экипажи.- Ихтиолог под водой.- Встреча с рыбами.- Граница света - граница жизни.- Все хотят опуститься на дно.- Путешествие с геологом по подводному склону.- Завершение черноморского рейса.

После окончания испытаний жизнь на "Ихтиандре" временно замерла. Пока решались вопросы, где и когда ТИНРО-2 начнет опытные работы, "Ихтиандр" базировался в Севастополе.

В январе 1974 г. было принято решение передать "Ихтиандр" с подводным аппаратом новому судовладельцу. Им стало Управление научно-исследовательского флота в Керчи. Вскоре на борту "Ихтиандра" был выведен новый порт приписки.

В конце января судно перешло в Керчь. Пока оформляли многочисленные документы, связанные с передачей судна, велась подготовка к рейсу "Ихтиандра" с ТИНРО-2 в Черное море.

Представители управления, и в первую очередь Константин Васильевич Костицын с первых дней очень внимательно следили за ходом подготовительных работ, помогали сформировать команду на судно.

К. В. Костицын

В отряд подводных исследователей решено было включить хорошо известных ученых-биологов и ихтиологов.

ТИНРО-2, прежде чем передать Управлению научно-исследовательского флота, предстояло показать в действии. Для выполнения пробного погружения в начале февраля я приехал в Керчь. Вместе с несколькими заводскими специалистами мы стали готовить аппарат к. работе после его почти четырехмесячного бездействия. Активное участие в этом принимал и Борис Иштуганов, который не мог расстаться с аппаратом. В этот же период мы помогали готовить новый экипаж аппарата.

В море "Ихтиандр" вышел 20 февраля. Спокойным Черное море в это время назвать было нельзя, и мы очень долго не могли найти места для контрольного погружения. Наконец 23 февраля, когда море немного успокоилось, было выполнено погружение аппарата. В нем кроме меня впервые принял участие Борис Иштуганов. Общая глубина в месте погружения составляла всего около 20 м, так что опускаться нужно было очень внимательно, чтобы не сесть на грунт.. Новый владелец аппарата остался доволен его работой, поэтому после нашего возвращения в Керчь сразу же были назначены четкие сроки предстоящего рейса.

Первый опытный рейс ТИНРО-2 решено было провести, не выходя из наших территориальных вод в Черном море. Это было абсолютно правильное решение: любой новый подводный аппарат, прежде чем выйти в глубины Мирового океана, должен поработать сначала вблизи родных берегов.

Программа рейса была разработана лабораторией: ВНИРО и отделом техники подводных исследований Гипрорыбфлота. Большое место в ней было отведено выполнению технических и организационных задач, а также проведению научных исследований. Впервые в натурных условиях нужно было проверить работу гидрологического комплекса и навигационной системы ТИНРО-2.

Для оказания помощи в проведении черноморского рейса управление пригласило принять в нем участие меня (в качестве капитана-наставника подводного аппарата). Вместе со мной в этом рейсе должны были принять участие также и те, кто проводил первые испытания ТИНРО-2. Аппарат был укомплектован штатным экипажем, в который вошли и Борис Иштуганов и Валентин Дерябин. Научным руководителем рейса был утвержден М. П. Аронов.

Начало рейса было назначено на первые числа марта, времени оставалось очень мало, и К. В. Костицын на каждом диспетчерском совещании торопил с подготовкой "Ихтиандра".

Экипаж судна был уже полностью укомплектован.

Была создана специальная Служба подводных исследований. В дальнейшем все подводные аппараты, строящиеся или проектируемые, должны были поступать в распоряжение этой службы.

В первых числах марта "Ихтиандр" с ТИНРО-2 на борту вновь вышел в море. Работы предстояло проводить в районе уже знакомой нам бухты и у побережья Кавказа. Для устранения возможных неисправностей или для других целей судну было разрешено иногда заходить в порты.

При возникновении неисправностей, которые мы не могли устранить собственными силами, нам следовало возвратиться в Керчь. Количество погружений не планировалось, так как было еще не ясно, какой может быть интенсивность работ.

Первоначально группа обслуживания аппарата состояла всего из трех человек: механика, электромеханика и радионавигатора. Позднее специально для зарядки аккумуляторных батарей в штат был включен еще аккумуляторщик.

Так как новый экипаж судна ни разу не участвовал в спусках аппарата и не представлял, что это такое, мы, придя в бухту, сразу же решили отработать спуско-подъемные операции и взаимные действия аппарата и судна. Наш новый капитан отличался очень большой педантичностью и пунктуальностью, поэтому на сей раз все досконально изучили инструкции, уставы и наставления. Это помогло быстро освоить необходимые операции. Одновременно с изучением документации во всех судовых службах развернулось соревнование по усовершенствованию методов работы с подводным аппаратом. Было подано много рационализаторских предложений, проверить которые и внедрить лучшие решено было в процессе опытной эксплуатации.

В выбранной бухте первые три дня мы потратили на тренировки по подъему и спуску аппарата. Старший помощник капитана и я расписали обязанности каждого члена экипажа для разных случаев, в том числе аварийных. Каждый должен был знать, что ему делать в той или иной ситуации или во время общесудовой тревоги. Таково было требование нашего капитана, и пока все не выучили "урок", мы не приступали к работе.

После тысяча первого (!) спуска и подъема было решено сделать первое рабочее погружение. Но, как говорят, первый блин вышел комом. При проверке механизма аварийной отдачи контейнера аккумуляторной батареи раздался громкий треск - лопнула одна из четырех приводных тяг. Ремонтировать ее в судовых условиях мы не сочли возможным, а запасной у нас с собой не было. Пришлось возвращаться в порт и ждать, пока с завода не привезут новую, усовершенствованную тягу. Поломка произошла, как выяснилось, из-за отсутствия смазки в узлах трения. Дефекты были устранены, новая тяга поставлена, и мы снова вышли в море.

После нашего второго выхода из порта мы приступили к работе. Аппаратом в первом погружении управлял Борис Иштуганов, чтобы приобрести практические навыки. Во время испытаний мы ни разу близко к грунту не подходили, и в этом, пожалуй, был недостаток программы работ, так как практически аппарат должен эксплуатироваться непосредственно у грунта.

Борис сидел за пультом управления. Я на этот раз находился на месте наблюдателя. На глубине 40 м стал отчетливо виден грунт. Борис передал мне управление и теперь я уже повел аппарат как можно ближе к грунту. Точно определить расстояние под водой очень трудно - все кажется расположенным гораздо ближе, чем на самом деле. Так, я был уверен, что аппарат своим днищем буквально скребет по грунту, но, когда захотел посадить аппарат вблизи небольших каменных выступов, оказалось, что до грунта оставался еще почти целый метр. Видимость под водой на такой глубине не превышала 7-10 м. Дно было песчаным, лишь кое-где были заметны небольшие каменные гряды. Вода имела приятный зеленоватый оттенок, причем чем ближе аппарат подходил к грунту, тем становилось светлее - сказывалось отражение света от песчаного дна.

Надо сказать, что управлять подводным аппаратом у грунта - ни с чем не сравнимое удовольствие. Олег Николаевич Киселев, один из первых наших ученых, выполнивший в гидростате "Север-1" сотни погружений, сравнивает перемещение над грунтом в гидростате с полетом на воздушном шаре. Я сравнил бы плавание в автономном подводном аппарате с медленным полетом на самолете - совершенно перестаешь слышать шум движительных комплексов, чувствовать неудобство позы. Подводные пейзажи целиком захватывают тебя - так они необычны и увлекательны.

Ни с чем не сравнимое удовольствие доставляет и процесс управления аппаратом под водой. Достаточно малейшего поворота рукоятки управления - и аппарат послушно погружается или всплывает. Даже при скорости движения меньше одного узла, т. е. 15-20 м/мин, аппарат легко совершает маневр. При ровном грунте можно было довольно долго идти буквально в 10 см от него даже с выключенными вертикальными винтами.

"Походив" у грунта, мы поднялись над ним на 5 м и отдали якорь. После остановки движительных комплексов аппарат стал медленно дрейфовать по течению. Для того чтобы остановиться, нам необходимо было принять немного воды в уравнительные цистерны. Аппарат встал неподвижно и развернулся кормой по течению, которое немного приблизило его к грунту. Находиться под водой в тишине было очень приятно. Я осмотрелся. Изредка проплывали перед иллюминаторами небольшие пикши, в двух местах были заметны зарывшиеся в песок камбалы или скаты.

Не обнаружив ничего интересного, мы решили походить с вытравленным гайдропом. Борис включил движительные комплексы, и аппарат медленно пошел вперед. Минут через десять я развернулся влево и очень скоро увидел перед собой прямую, теряющуюся вдали канаву с развороченными краями глубиной 5- 6 см. Лишь повторив свой маршрут, я понял, что это след от якоря-гайдропа. "Этим способом можно будет размечать район работы, - отметил я. - Такую канаву занесет илом не скоро".

После этого мы с Борисом решаем посадить аппарат на грунт, который по своему внешнему виду кажется нам достаточно твердым. Борис выбирает якорь, и мы медленно начинаем опускаться на дно. Следует легкий толчок, и вокруг аппарата поднимается небольшое облачко мути - мы на грунте. Он находится так близко и так хорошо виден, что его хочется потрогать рукой. Зову к себе вниз Бориса, чтобы он тоже насладился этим зрелищем. Втискиваемся вдвоем на лежак исследователя и рассматриваем почти безжизненную картину дна Черного моря. В аппарате тихо, еле слышно работает гирокомпас.

Под водой мы находились уже почти 5 ч, и нам сверху напомнили, что пора подниматься. Тем, кто остался наверху, не терпелось узнать, что мы видели.

Борис выравнивает "вывеску" аппарата и включает вертикальные движители. Аппарат медленно идет вверх. Грунта уже не видно, становится заметно светлее. На глубине 10 м делаем контрольную остановку - и вот мы на поверхности.

Ждем, когда к аппарату подойдет шлюпка, заведут буксир и доведут до ангара. Капитан запретил нам самостоятельно подходить к "Ихтиандру" и отходить от него во избежание поломок. Как всегда, первыми встречают нас водолазы, которые работают очень быстро, сноровисто, почти автоматически.

В следующих тренировочных погружениях принимал участие и В. Дерябин. .По нашему мнению, Борис Иштуганов был "годен" к самостоятельной работе под водой.

Затем начались научные работы, в которых принимали участие ученые-исследователи. Все они прошли курс специального обучения. Все они ознакомились с основами устройства аппарата, способами его управления, узнали, как вести себя в случае аварии, изучили способы фотографирования под водой. Все они после специального экзамена и первого удачного погружения стали дипломированными специалистами. Им выдали удостоверения, разрешающие работу в аппарате ТИНРО-2 в качестве подводных исследователей.

Первыми подводными исследователями были сотрудники лаборатории ВНИРО. С первых же погружений они стали отрабатывать подходы к грунту и маневры около него. Постепенно мы переходили на грунты с более сложным рельефом, с подводными камнями и крупными склонами. Через некоторое время я был уже полностью уверен в том, что все они хорошо чувствуют возможности аппарата и могут приступать к выполнению основной работы. Многие из первых подводных исследователей были опытными подводниками-аквалангистами, поэтому для акклиматизации под водой им требовалось совсем немного времени. Первые подводные исследователи были моими напарниками в очень многих последующих погружениях, и мы привыкли работать вместе, хорошо понимая друг друга и над и под водой.

В первом погружении с научными целями моим напарником был Марлен Аронов. Аппарат встал на якорь на глубине нескольких десятков метров. Подводный исследователь приступил к работе. Видимость достигала 10 м, а при включении светильников значительно увеличивалась. В грунте повсюду виднелись ямы-следы. Видимо, это были следы от скатов, которые любят зарываться в песок. Мы наблюдали скопления мидий и красные и белые асцидии. Мимо иллюминаторов аппарата проплывали группы мерлангов.

Пока Марлен занимался выполнением программы погружения, я проверил плавучесть аппарата, которая из нулевой почему-то стала положительной. Пришлось увеличить количество воды в уравнительных цистернах. Однако через некоторое время аппарат опять начал медленно всплывать. Видимо, в балластные цистерны попал воздух. Мы на всякий случай попросили судно держаться от нас подальше и, стравливая воздух из балластных цистерн, всплыли на поверхность.

После устранения этой неисправности начались регулярные погружения с научными целями, в которых приняли участие все подводные исследователи и гидронавты.

Интересным было тринадцатое (!) погружение. Оно происходило у вершины впадины Язык. Аппарат впервые работал в районе со сложным пересеченным рельефом, изобиловавшим обрывами, крутыми склонами, узкими ложбинами, и показал себя хорошо.

На глубине 7 м мимо аппарата на большой скорости прошел косяк мелкой рыбы, рассмотреть которую не удалось. При подходе к грунту были замечены глоссы и мерланги. На каждых 80-100 м мы насчитывали 20-25 рыб. Рыба не боялась аппарата, близко подходила к иллюминаторам, и можно было даже наблюдать за атаками крупных рыб на более мелкие. Попадались крупные черноморские камбалы, или калканы. Иногда были видны лишь контуры рыб, зарывшихся в ил. Один калкан не успел закопаться целиком, и из ила торчали его челюсти, хвост и плавники, которые аппарат едва не задел. На другого калкана аппарат чуть не наехал, но рыба даже не шелохнулась. Изредка встречались глубокие норы, из которых выплывали небольшие бычки. Мерланги попадались почти по всей толще воды, до 2-3 м от грунта.

Во время этого погружения экипаж убедился, что Черное море действительно черное. По мере погружения видимость становилась все хуже, и на глубине 70-80 м наступила полная темнота. Чем ближе было дно, тем меньше становилось рыбы. Ниже 130 м рыбы исчезли. Приблизительно на этой глубине в Черном море проходит граница всего живого, далее располагается сероводородная зона. На грунте сначала наблюдаются обширные черные пятна, затем постепенно весь он становился темным.

Интересные результаты в черноморском рейсе получил биолог Валерий Павлович Петров. Он наблюдал за распределением фазеолины, мидий и других донных форм бентосных организмов. Полученные им данные позволили сделать вывод о пригодности аппарата для проведения бентосных исследований на значительных площадях дна.

С. П. Гирс с собакой по кличке Тинра

Работа с ТИНРО-2 увлекла всех, даже тех, кто не был непосредственным участником погружений. Идеи по усовершенствованию процессов спуска и подъема, систем связи и пеленгации буквально "сыпались" со всех сторон. Капитан предложил перенести пост гидроакустической связи из носовой рулевой рубки судна в рубку вахтенного начальника, которая практически не использовалась и в которой были установлены репитеры всех основных навигационных приборов судна, включая эхолоты и гидролокатор. Там же решили стационарно установить радиостанцию для надводной связи с аппаратом. До этого один из радистов бегал с ней на спине по борту судна, что, естественно, было не очень удобно. Как это ни удивительно, но радиосвязь с аппаратом обеспечивалась достаточно хорошо, даже когда он находился в закрытом ангаре, а антенна радиостанции была поднята на мачту. Радисты не могли объяснить этого феномена, а мы, не вдаваясь в объяснения, просто использовали это явление. Начальник судовой радиослужбы взялся за оборудование нового помещения, и к следующему погружению и радист, и гидроакустик находились на новом месте. Мы сразу оценили это нововведение. Пост управления имел с аппаратом и мастерскими телефонную связь, а с рулевыми рубками, центральным постом управления и кабиной спуско-подъемного устройства - громкоговорящую.

Любовь к ТИНРО сказалась и на нашем "бытие". Так, одну из судовых собак назвали Тинрой (пришлось учесть ее пол), потом она жила у меня дома в Ленинграде, и при регистрации ее в ветеринарной лечебнице врач никак не мот понять, откуда взялась, столь странная кличка.

В промежутках между погружениями все гидронавты учились водолазному делу. Нами было замечено, что люди морских специальностей, особенно водолазы или аквалангисты, быстрее осваивают управление подводным аппаратом и увереннее чувствуют себя под водой. Поэтому было решено, что все погружающиеся в аппарате гидронавты должны получить квалификацию водолаза. Руководил нашим обучением опытный водолазный специалист, и очень скоро мы могли уже плавать с аквалангом, сидеть в декомпрессионной камере. Наш рейс проходил летом, и для погружений с аквалангом мы выбирали самые жаркие-дни, так что это обучение было не только полезно, но и приятно.

В середине нашего рейса, как и предполагалось, был получен приказ идти в Севастополь и принять на судно группу наладчиков и прибористов, которые привезли с собой гидрологический комплекс и должны были установить его на ТИНРО. Монтаж оборудования занял несколько дней. Еще один день пришлось потратить на прохождение медицинского осмотра всеми вновь прибывшими сотрудниками.

Сразу после выхода в море на "Ихтиандре" снова начала работать "школа подводных исследователей" для вновь прибывших товарищей.

А мы в это время занялись тщательной разработкой плана погружений. Работа предстояла довольно сложная. Нужно было проконтролировать правильность показаний некоторых датчиков гидрологического комплекса с помощью другого комплекса приборов, опускаемого на тросе в воду. Аппарат должен был держаться все время неподалеку от него.

15 нюня состоялось 22-е погружение ТИНРО-2 в Черное море. Основной задачей этого погружения была регулировка лага, входящего в гидрологический комплекс. Пришлось опять развернуть импровизированную мерную милю, а судно поставить на двух бочках на рейде бухты. Для заводки троса на кормовую бочку высадили матроса, но потом почему-то от задуманного маневра отказались и нашему матросу пришлось провести в одиночестве около часа, пока его наконец не сняли с качающейся бочки.

В месте работ, как оказалось, проходило очень сильное подводное течение, которое сразу чуть не вынесло ТИНРО-2 на какую-то банку. Хорошо, что вовремя было замечено резкое уменьшение глубины по эхолоту. Искать другой район для проведения измерений было уже некогда, поэтому работы пришлось продолжить. Лишь через шесть с половиной часов удалось определить скорость аппарата.

В следующем погружении нужно было сверить датчики двух комплексов. Командиром аппарата пошел Б. Иштуганов, а подводным наблюдателем - физик. В этом погружении Борису пришлось здорово поработать, так как аппарат нужно было держать все время вблизи от контрольного комплекса и делать длительные остановки на разных глубинах для выполнения замеров. Сначала Борис постоянно натыкался на якорную цепь судна, а троса, на котором висел контрольный комплекс, не мог найти. Мы ничем не могли помочь ему, но в конце концов Борис сам вывел аппарат на блок датчиков, и замеры на глубинах 15 и 30 м были успешно проведены. А вот на глубине 45 м комплекс вдруг опять пропал из зоны видимости ТИНРО-2, может быть, из-за ухудшения видимости под водой - был уже вечер. Пришлось аппарату срочно встать на якорь, чтобы не отойти слишком далеко от комплекса, и продолжать работу, не видя его.

Во время этих испытаний аппарат сопровождали водолазы, которые в определенные моменты выполняли заданные операции с датчиками комплекса. Связь водолазов с экипажем аппарата была необычной: все свои сообщения они карандашом писали на кусочках слоистого пластика и приставляли к иллюминатору.

В этих работах были заняты почти все находящиеся на судне. Конечно, нужны были хорошая организация, слаженность и взаимопонимание между участниками эксперимента. Вначале приходилось заранее составлять своего рода сценарий будущих действий. Если предстояли особенно сложные работы, то мы накануне собирались в кают-компании и "проигрывали" его. Позднее все научились понимать друг друга с полуслова.

В черноморском рейсе мы провели несколько вечерних и ночных погружений, во время которых ихтиологи с большим интересом наблюдали за поведением морских обитателей. Оказалось, что работать в темноте гораздо проще, чем на свету. Включали яркий огонь, находящийся в самой верхней части аппарата, поэтому при движении в надводном положении аппарат был хорошо виден на расстоянии более мили, и при всплытии - с глубины 15-20 м. Последующие испытания гидрологического комплекса проводили только в темноте, так как в этом случае с борта судна можно было корректировать движение аппарата. Проверку различных способов пеленгования выполняли тоже в темное время суток, так как необходимо было знать, где ТИНРО-2 находится.

Окончательные результаты испытаний гидрологического комплекса мы еще не знали, нужно было обработать многочисленные ленты самописцев и проанализировать полученные данные, а нам следовало уже приступать к испытаниям навигационного комплекса.

В очередной раз на судне появились новые лица - конструкторы навигационной системы. В очередной раз необходимо было монтировать аппаратуру: курсопрокладчик, гирокомпас, электронные блоки. В очередной раз предстояло наладить их работу. Приборы расставили в кормовом отсеке, а курсопрокладчик приспособили на выдвижных полозьях под креслом командира. Как мы и предполагали, транспортировка не пошла на пользу нежным приборам, и некоторое время потребовалось для их наладки. Наконец на столе в одной из наших мастерских комплекс исправно заработал, вычерчивая на планшете курс судна.

Этот комплекс был собран целиком из блоков и элементов, применяющихся на самолетах гражданского воздушного флота. В первом же погружении сопротивление изоляции электрических цепей комплекса упало до нуля и он вышел из строя. Это произошло из-за высокой влажности в аппарате, которая достигала 90-95%. Все остальное оборудование было выполнено в морском исполнении, поэтому воздействия повышенной влажности и даже водяных брызг оно не боялось. Неудача расстроила нас, так как мы очень рассчитывали на этот комплекс, но его пришлось отправить на доработку.

После этого "Ихтиандр" направился в нашу бухту, чтобы оценить возможность работы аппарата около неподвижных сетей.

Рано утром следующего дня водолазы на глубине 35 м установили вертикально сетку длиной около 30 м и высотой примерно 2 м. Снизу к ней были прикреплены грузы, которые лежали на грунте, а сверху - плавучие буйки.

Погружение выполняли днем. ТИНРО-2 вышел в район, где была установлена сеть, и стал погружаться, но найти сеть никак не удавалось, хотя видимость под водой была 7-10 м. Я несколько раз менял курс, делал циркуляции, но никаких признаков сети не было заметно. В этот момент гирокомпас стал что-то плохо работать, мы выключили его и перестали ориентироваться под водой. Надо было всплывать. Погружаться у самой сети я не хотел, так как следовало определить дистанцию, с которой она будет заметна из аппарата и на которой он может безопасно маневрировать. Пришлось просить одного из водолазов надеть акваланг и плыть перед ТИНРО-2 для наводки на сеть. Мы шли за водолазом по пятам, вдруг он резко ушел вверх - перед нами выросла надутая как парус сеть. Из аппарата казалось, будто концы сети загибаются. Под действием течения она слегка вибрировала. Мы стали маневрировать. Сначала аппарат шел вдоль сети, и было хорошо видно, как она в одних местах прилегает к грунту, а в других поднимается над ним. Потом сеть оказалась совсем близко от аппарата и вдруг закачалась - аппарат остановился. Стало ясно, что он запутался. Мы давали передний и задний ход, но сеть держала аппарат крепко. Из иллюминаторов не было видно, чем зацепился аппарат, поэтому мы не могли предпринять каких-либо целенаправленных действий. Побарахтавшись еще немного, мы попросили спуститься водолазов, чтобы они помогли нам выбраться из этой ловушки. Мы могли, конечно, всплыть и сами, вместе с сетью. Находясь на такой глубине, аппарат может создать подъемную силу более тонны, а сеть вместе со всеми грузами не весила и половины того. Однако нам не хотелось прибегать к крайним мерам, так как водолазы готовы были по первому сигналу прийти на помощь. Оказалось, что поворотный светильник правого борта и кормовой стабилизатор были опутаны сетью целиком. После того как нас "вырезали", мы поработали еще некоторое время у грунта.

Это погружение научило нас быть предельно внимательными во время работы с сетью. Вообще к сети нужно подходить так, чтобы течение отжимало аппарат от нее. В этом случае маневры выполнять будет проще, а вероятность запутывания меньше.

Когда мы поднялись на "Ихтиандр" после этого погружения, нас засыпали вопросами: "Что мы видели? Не испугались ли? Какие чувства испытывали, когда оказались пойманными в сеть, как рыбы?" Впрочем, так же встречали всех счастливчиков, опускавшихся на ТИНРО-2 под воду.

К середине июня в погружениях приняли участие ихтиолог, биолог, гидроакустик, водолаз, физик, геолог, океанолог, инженер-кораблестроитель и даже математик! Все они говорили, что получили ни с чем не сравнимое удовольствие от погружения, несмотря на обширную программу работ. Ну а уж страха перед спуском под воду никто не испытывал. Одним словом, психологический барьер полностью отсутствовал.

Посмотреть на подводный мир своими глазами хотели все исследователи и моряки, находящиеся на "Ихтиандре", но Марлен Аронов к погружениям допускал только научных сотрудников и хозяев приборных комплексов.

Из подводных исследователей больше всех погружался сам Марлен. Его буквально нельзя было вытащить из ТИНРО-2. Опытный аквалангист, прекрасно представляющий себе подводный мир Черного моря, он в каждом погружении находил что-то новое и необычное.

Своими впечатлениями он, как, впрочем, и остальные участники подводных экспедиций, делился по вечерам в столовой команды перед обязательным киносеансом. Эти рассказы вызывали большой интерес. Дело кончилось тем, что после возвращения в Керчь пять членов судового экипажа обратились в Службу подводных исследований с просьбой зачислить их в группу обучения "на гидронавтов". Эта атмосфера всеобщей заинтересованности и увлеченности способствовала успешной работе.

Рейс подходил к концу. Завершить его решено было погружением на 400 м у материкового склона, представлявшего интерес для геологов. Поэтому, кроме меня, в погружении принял участие геолог. Одной из задач, поставленных перед нами, было испытание работоспособности датчиков гидрологического комплекса на такой большой глубине.

Погружение состоялось 30 июня во второй половине дня. Было жарко, температура в аппарате достигла 28°. Вначале под килем аппарата было 80 м. Через некоторое время мы увидели склон и повернули в сторону увеличения глубины. Через час мы достигли 120 м. Склон уходил вниз под углом 30-35°. Крутизна его постепенно увеличивалась, приходилось уменьшать скорость горизонтального перемещения аппарата и увеличивать скорость вертикального. Кормой аппарат был обращен к грунту, поэтому иногда он нижним концом вертикального стабилизатора цеплялся за грунт, и тогда дифферент достигал 10-15° на нос. Приходилось срочно отходить от склона. Когда аппарат касался склона, с него стекали вниз черные потоки ила и пропадали в глубине.

Геолог хорошо освоился в аппарате, увлекся работой. Он все время что-то записывал на магнитофон, фотографировал и... забыл о времени. Пришлось его поторопить, чтобы к 18 ч мы могли достичь глубины 400 м. На этой глубине температура в аппарате понизилась до 16°. На склоне мы обнаружили небольшую, почти горизонтальную площадку, будто специально подготовленную для нас, и опустили на нее ТИНРО-2. Мы сделали несколько снимков склона и приступили к всплытию.

Чтобы как следует рассмотреть грунт при подъеме, пришлось развернуть аппарат носом к склону. Перед нами была серая, унылая, совершенно безжизненная наклонная стена. На глубине 180 м были обнаружены выходы слоистых белых пород, а еще выше на поверхности стали встречаться ярко-желтые и черные пятна и ложбины, ориентированные вниз по склону.

И только на глубине около 100 м мы увидели наших старых знакомых мерлангов.

Мы благополучно всплыли на поверхность.

Эксплуатационный рейс подводного аппарата ТИНРО-2 был успешно завершен. Первый помощник капитана поздравил весь экипаж судна с этим событием. Теперь нужно было обработать результаты наблюдений и составить подробный отчет о работе ТИНРО-2.