5. Шторм [1973 Подражанский А.М., Ростарчук М.А., Стефанов Г.А.

Заканчивались вторые сутки пребывания "Черномора" в родной стихии. На вахте в лаборатории Георгий Стефанов. Боровиков и Подражанский вышли "прогуляться" перед сном. Погребисский спал. На дне вокруг светлого пятна под водолазной шахтой собралась всевозможная морская живность. Цилиндр "Черномора", упершийся в дно тремя ногами-лапами, казался в зеленом сиянии маяка, горевшего на его палубе, предметом явно неземного происхождения. Кругом царило спокойствие, нарушаемое лишь бегом пузырей, серебряными нитями тянувшихся к поверхности. Акванавты легли спать в самом радостном настроении.

Между тем Черное море готовило им суровое испытание. Усилился ветер, на западе сверкали молнии. Очередная сводка погоды, однако, не обещала метеорологических осложнений, так как предполагалось, что циклон пройдет стороной.

"Заканчиваю свою вахту. С понтона сообщили, что наверху погода меняется, появилось небольшое волнение и вахтенные уже не видят сверху огней "Черномора". Понтон разворачивает. Я опустил через входной люк светильник. Прозрачность воды резко уменьшилась. Очевидно, волнение поднимает со дна ил. Вахтенный с понтона сообщил, что снова видит наши огни. Пожелали друг другу спокойной вахты до следующего выхода на связь".

В 4 часа утра руководитель испытаний В. Ястребов и заведующий лабораторией подводных исследований Н. Айбулатов были уже на ногах. Дул сильный ветер с моря. Зыбь росла на глазах. Нужно было готовить тылы. Акванавты еще спали сном праведников.

"Проснулся я от странных ударов и толчков. Открыл глаза., и не сразу понял, где я Пять часов утра. "Черномор" ерзает по грунту, под лыжами хрустит галька. Временами нас приподнимает и бьет о лицо Удары не сильные, но настораживающие В иллюминаторах мгла. У пульта стоит Борис, а Павел уже на .связи с понтоном и выясняет обстановку Сверху сообщили, что с юго-запада идет шквал с дождем, но, в общем, пока ничего страшного нет. Мы успокоились и решили доспать оставшиеся часы, но сон не шел. "Черномор", в незыблемость которого так верилось, качало все сильней. Какая-то неведомая сила поднимала лабораторию, кренила ее, а затем с силой бросала о грунт. Появились звуки непонятного происхождения. Что-то скрипело, лязгало. Металлический скрежет о борта и днище раздражал. Прошел еще час, мы лежали и строили догадки о происхождении непонятных звуков".

В 6 часов утра на береговой командный пункт вызвали И. М. Овчинникова. С этого момента в его руках были все нити эвакуации акванавтов.

Ветер крепчал. Понтон, с которым дом был связан пуповиной электрического и телефонного кабеля, изрядно качало. В море вышли "Академик Вавилов" и "Академик Обручев". На берегу все приготовлено к экстренному приему акванавтов. Как запасной вариант в Новороссийске, по просьбе руководства Южного отделения, также готовятся к их встрече.

"Шесть часов утра. Все уже окончательно проснулись. Вызвали понтон на связь, и нам сообщили, что волна растет и понтон сильно дергает на якорях. Его креп порой достигает 30°. В ударах о грунт начала наблюдаться некоторая закономерность: пауза в несколько секунд, затем "Черномор" поднимает нос, затем накреняется и со стуком опускается на одну лыжу, два-три переваливания с боку на бок - и опять все повторяется сначала.

Примерно в 6.30, после серии особенно резких ударов, у нас появился дифферент на корму градусов в 10-15. Предполагаем, что одна из трех выдвижных опор закопалась в ил. Появился новый неприятный звук, как будто кто-то бил молотом по люку водолазной шахты, который мы из предосторожности задраили еще ночью. Изменился и характер ударов о грунт - они стали гораздо резче и жестче. Мы вышли на связь с понтоном и сообщили о наших наблюдениях. Под воду пошел Борис Громадский. Он подплыл к иллюминатору центрального поста, помахал нам рукой и обошел вокруг лаборатории. Было очень приятно видеть его: все-таки мы не одни.

В паузах между ударами лаборатории о грунт слышно, как он ходит вокруг: сипит легочный автомат, булькают пузырьки выдыхаемого воздуха. Через несколько минут он снова появился у иллюминатора. Было видно, какого труда ему стоило удержаться у иллюминатора Проходящие в четырнадцати метрах над ним волны старались отбросить его от корпуса лаборатории. Телефонной связи у нас с ним не было. Он помахал нам рукой и ушел наверх. Через несколько минут мы связались по громкоговорящей связи.

Командир будущего экипажа акванавтов Игорь Сударкин считает, что лишняя проверка готовности систем лаборатории к спуску на воду не повредит. ('Черномор-71'.)

Он не мог сказать, что у нас случилось с опорами, - еще не совсем рассвело, а вода была довольно мутной. Работать наощупь в такой обстановке довольно рискованно. Однако причину ударов о люк водолазной шахты он выяснил. Оказывается, мы, закрывал люк входной шахты, оставили в ней водолазный трап. Когда "Черномор" сел кормой на грунт, он вдавил трап в грунт и теперь при каждом качке ударялся о него люком. Необходимо было срочно поднять трап на борт, иначе он мог сорвать люк.

Мы попросили немного поддуть воздуха и открыли люк. Избыточное давление воздуха не давало воде захлестывать через край шахты. Трап, согнутый дугой, метался в шахте, как разъяренный зверь. Выждав удобный момент, мы подцепили его и стали тащить наверх - не идет, зарылся в дно почти на метр. Тогда мы зацепили крюки трапа за край шахты, и "Черномор" при очередном броске вверх сам выдернул его из ила. Нам осталось втащить трап в отсек и снова задраиться".

Часам к семи волны достигли трехметровой высоты. Якоря понтона поползли по дну. Пока это движение было едва заметным. Однако шторм не утихал и следовало опасаться, что якоря сорвет. Тогда "якорем" станет сам "Черномор", связанный с понтоном кабельной плетью. Но выдержит ли кабель вес 60-тонного понтона? А если кабельная плеть порвется, "Черномор" лишится единственной нити, связывающей его с внешним миром. Поэтому руководители эксперимента решили готовить лабораторию к всплытию.

Но прежде чем выйти из "Черномора", экипаж должен был пройти десятичасовую декомпрессию с паузами на разных глубинах. Сначала нужно было сбросить избыточное давление с 1,4 до 0,9 атмосферы и сделать трехчасовую выдержку. Затем снизить давление до 0,6 и, всплыв на поверхность, пробыть под этим давлением еще три часа. Наконец последняя ступень - это избыточное давление в 0,3 атмосферы и четырехчасовая пауза. Но прежде чем сбрасывать давление, экипаж "Черномора" должен был задраить все люки.

"Все люки уже задраены. Клапан стравливания излишков воздуха из лаборатории тоже надежно закрыт. Борис Погребисский пошел закрывать клинкетную задвижку системы водяного дренажа и... не смог. Задвижку заклинило. Большую неприятность трудно себе представить. Это означало, что "Черномор" не герметичен и всплыть мы не можем, так как воздух утечет через неплотно прикрытую задвижку и давление в отсеках упадет, а это нарушит наш режим декомпрессии. Оставалось одно - разобрать задвижку и попытаться устранить неисправность

Клинкетная задвижка у нас расположена в душевой, в очень неудобном месте. Чтобы добраться до нее, надо втиснуться в полуметровую щель и работать согнувшись в три погибели. Саша Подражанский кое-как пролез в эту щель и стал разбирать задвижку. Надо признаться, что сборщики постарались на совесть. Все соединения были затянуты "от души". После получасовой работы удалось снять верхнюю крышку, и все стало ясно: под клапаном лежал маховичок от воздушного вентиля. Оп-то и не давал клапану встать на место. От ударов и вибраций лаборатории ослабла гайка, крепившая маховичок к вентилю. Он упал и сполз в приемник дренажной системы.

Собрать задвижку было более сложным делом - "Черномор" колотило о грунт так, что устоять на ногах было трудно, не то что работать. Однако Саша и Борис справились с вентилем до" вольно быстро. Можно было приступать к декомпрессии. Вахтенный на пульте начал сброс давления".

Командир группы технического обеспечения Владимир Давидович и ответственный за энергоснабжение Анатолий Павленко проверяют готовность блоков аккумуляторных батарей перед загрузкой их в боксы 'Черномора'. ('Черномор-71'.)

В полдень высота волн, измеренная теодолитом, установленным возле берегового командного пункта, достигала четырех метров. Это - шестибалльный шторм. 400-тонный "Академик Вавилов" то и дело скрывался под надстройку за серыми гребнями. Серия особенно сильных волн сорвала часть якорей понтона, и его потащило к берегу. С берега казалось, что понтон вот-вот перевернется. Положение становилось угрожающим решили вызвать из Новороссийска водолазный бот с барокамерой-если экипажу не удастся закончить декомпрессию в "Черноморе", то можно будет переправить ребят в камеру бота и закончить ее там.

Новороссийский отряд АСПТР оперативно откликнулся на просьбу из Геленджика. Через полчаса "Водолаз-2" с главным водолазным специалистом отряда Василием Серафимовичем Попковым вышел в море, взяв курс на Голубую бухту.

Понтон уже бросало как щепку. Анатолий Попов сидел у пульта управления с гитарой и пел для акванавтов пиратскую песню, в которой были такие жизнерадостные слова:

Кто-то, балансируя, держал перед ним микрофон. После очередного рефрена Попов вместе с гитарой перелетел через пульт. Восемнадцать часов вахта на понтоне взлетала к "самому небу", с тем чтобы через несколько секунд сорваться в очередной провал пучины, с каждым валом угрожающе приближался берег.

"Вообще-то мы понимаем, что наверху море крепко волнуется. Когда я попытался пересечь лабораторию, меня забросило на лабораторный стол. Но насколько ситуация действительно сложна, стало ясно, когда нам предложили подумать о срочной эвакуации из подводной лаборатории.

В то же время обстановка у нас спокойная и все мы занимаемся своими делами, хотя чувствуется, что каждый внутренне напряжен. Поэтому известие о выходе к нам водолазного бота "Водолаз-2" мы встретили с облегчением. Это означало, что если мы даже и не всплывем, то сможем выйти из "Черномора" с аквалангами и подняться на поверхность, где нас сразу поместят в баро - камеру бота. На всякий случай каждый положил около себя полный комплект снаряжения - акваланг, маску, ласты. Мы были готовы действовать по обстановке.

Очередной шквал вырвал у "Черномора" обе носовые опоры. Дифферент исчез, однако качка и удары о грунт усилились. Временами трудно было усидеть на стуле. Начали сброс давления до 0,6 атмосферы. Паша, сидя у пульта, следил по манометрам за давлением, я делал газоанализ. После каждого удара "Черномора" о дно за иллюминаторами поднимались черные клубы ила.

Саша задраивал крышку иллюминатора, расположенного у самой пайолы, около водолазной шахты, как вдруг я почувствовал, что "Черномор" приподняло и он подозрительно завис в толще воды. Затем его слегка накренило на левый борт и с неимоверной силой ударило о дно.

Трудно было сразу сообразить, что произошло. Я оказался сидящим на полу рядом с перевернутым газоанализатором. На Сашу со стеллажей посыпались акваланги. Все, что лежало на столах, разлетелось и раскатилось по всей лаборатории. И только Паша удержался у пульта. Правда, он уже не сидел на стуле, а стоял, вцепившись обеими руками в вентили. С понтона вызвали нас на связь и спросили, все ли у нас в порядке. Мы их успокоили. Оказывается, наверху прошел шквал, который и им тоже доставил немало хлопот и волнений.

Так спускали на воду гидрофизическую мачту. ('Черномор-71'.)

Постоянная связь с понтоном здорово нас поддерживает. Спокойные голоса ребят, четкое и быстрое исполнение всех наших просьб - все это помешало нам представить силу шторма. И мы в какой-то мере не были подготовлены к тому, что увидели, когда всплыли".

Три часа дня. Подошел водолазный бот. Волны протащили понтон над "Черномором", и теперь кабельная плеть была вытравлена уже полностью. Но дрейф понтона продолжался и, чтобы не порвать кабели, решили дать команду на всплытие. К этому времени экипаж "Черномора" проходил уже вторую ступень декомпрессии.

"Каждое всплытие - событие для экипажа, тем более в таких условиях. Система регенерации включена на непрерывную работу. Паша начал продувку балластных цистерн. Засвистел в трубах сжатый воздух, рванулся в цистерны, дрогнули стрелки манометров. Несколько минут все оставалось без изменений, но вдруг мы почувствовали, что удары о грунт стали слабее, а потом и вовсе прекратились. "Черномор" оторвался от дна! Мы всплывали!! За иллюминаторами уже не клубился вихрь ила, вода стала серо-зеленой, потом зеленовато-желтой. Вдруг нам показалось, что в иллюминаторы заглянуло солнце, настолько непривычно желтой была вода за бортом. А по громкоговорящей связи разносился радостный голос Павла Каплина:

"Черномор" действительно показался среди волн, размеренно перекатывавшихся через его палубу. С понтона бросились в воду вахтенные водолазы - Олег Куприков, Алик Амашукели и Виктор Коршунов. "Водолаз-2" стоит примерно в ста метрах от "Черномора". Водолазы телами закрывают от водяных валов палубный люк "Черномора". Первым из люка выскочил Саша Подражанский, за ним Борис Погребисский. Палубная шахта узковата, но сейчас ребята выскакивают из нее, как намыленные. Юра Стефанов чуть замешкался, упустил удобный момент, и люк накрыл очередной вал. Вода хлынула в шахту, сбила Юру вниз. Но "Черномор" снова пошел вверх и на палубе показались Юра и Павел.

С удивлением смотрели акванавты па низкие, быстро бегущие облака, на длинные желтые валы зыби, перекошенный понтон, с которого махала руками ликующая вахта, на серый борт водолазного бота и спешащий от берега мотобот с врачами. Но тут "Черномор" снова скрылся в воде, и едва ребята успели задраить люк, как второй вал смыл всех в море. Вода, правда, была теплая, и ребята в паре со страхующим водолазом поплыли к "Водолазу-2". Через полчаса водолазный бот несся по ухабам волн к Новороссийску. В его одноместной барокамере сидело четверо акванавтов.

"В барокамере ужасно тесно, давление 1,5 атмосферы -мы словно снова оказались на дне Голубой бухты. Борис пластом лежит на койке -он, оказывается, сильно страдал еще в "Черноморе" от качки, но сдерживался и не подавал вида, как ему тошно. Но тут, на боте, силы оставили его. Павел, Саша и я сидим на полу. Волны бьют прямо в нос судна, качает здорово, и нас мотает из стороны в сторону. Душно, вентиляция почти не приносит облегчения. Пот стекает с нас ручьями. Мы потеряли счет времени и надежду, что нас перестанет трясти, качать и швырять..."

"Водолаз-2" на всех парах спешил в Новороссийск, куда уже пришла машина с горячим обедом из Южного отделения, - экипаж почти сутки не ел. Капитан бота старался вести его так, чтобы ребят поменьше качало, но шторм есть шторм. Но вот уже и порт, бот швартуется у стенки отряда АСПТР. Резко шипит стравливаемый воздух, а с лязгом открывается люк барокамеры.

- Живы, - нестройно отвечают ребята. Вид у них довольно жалкий, но на обросших щетиной серо-зеленых лицах улыбки. Они с наслаждением вдыхают свежий морской воздух. Но врачи гонят их в большую барокамеру отряда-декомпрессия еще не окончена. Кто-то из своих успевает сунуть в руки сумку с обедом.

'В барокамере ужасно тесно, давление 1,5 атмосферы - мы словно снова оказались на дне Голубой бухты'

Из камеры ребят выпустили часов в девять вечера. Их ждала машина Южного отделения. По дороге завернули на почту - решили дать домой телеграммы, что испытания прошли успешно. У окошка телеграфа выстроилась довольно длинная очередь. Борис подошел к стоящим впереди, что-то сказал, потом протянул дежурной бланки:

"Черномор" оказался не по зубам стихии. И люди тоже. Итоги этих двух драматических суток кратко сформулировала в своем последнем акте комиссия, проводившая испытания "Черномора":"Заключительный этап двухсуточных испытаний подводной лаборатории с экипажем на глубине 14 метров проходил в условиях 6-балльного шторма (18 часов). До момента всплытия лаборатории на поверхность и выхода экипажа все системы работали в запроектированном режиме, поддерживалась непрерывная двухсторонняя связь плавбазы с лабораторией, до момента выхода экипажа выполнялась программа испытаний. Испытания подводной лаборатории успешно завершены".