1. Первый научный

После месячного перерыва я и мой коллега - фотокорреспондент "Известий" Олег Галушко снова в Геленджике, в Южном отделении. Темное, в крупных звездах небо. Тишина. В окнах коттеджей сотрудников Отделения гаснут последние огни. Затихли гитарные аккорды и голоса в палатках досаафовцев, принимающих участие в обеспечении эксперимента. Мы сидим на скамейке у фонтана, через край которого, лениво журча, переливается теплая, нагревшаяся за день вода. В кустах, обрамляющих аллею, которая разделяет надвое территорию Отделения, свирепствуют цикады, и потому тишина кажется раздираемой с треском черной тканью, в которую обернули и горы, и море, и небо...

Завтра у всех большой день - уйдет на дно Голубой бухты первый научный экипаж. Пятым зачислили в него и меня, но я присоединюсь к ребятам 12 часов спустя, когда они немного обживутся на дне. Олег будет к нам ежедневно спускаться, и мы обсуждаем, как бы побыстрее и надежнее передавать в газету его снимки и мои репортажи.

До заселения 'Черномора' остались считанные минуты. Василий акванавтов в их подводное жилище ('Черномор-71'.)

Теперь мы не просто сотрудники центральной газеты, но и водолазы-совместители - к своему удивлению, мы не только успешно прошли медицинскую комиссию, но и сдали на "отлично" квалификационные экзамены и зачеты по навыкам погружений в акваланге. В связи с этим событием фонтан теперь носит имя "дорогого товарища Галушко", а аллее великодушно присвоено мое имя, сугубо между нами, конечно...

Сидим и мечтаем. Придет, наверное, и такое время, когда наши репортажи будут рассказывать о том, как уходят в океан огромные транспортные подводные лодки, со дна моря мы передадим в редакцию очерки о передовиках голубых нив, о пуске подводных атомных станций, о жителях первых подводных поселков и городов, и новости эти будут такими же важными и захватывающими, как те, что рассказывают сегодня о покорении космоса. Только, наверное, интерес этот будет более земным, нашим, что ли, ведь океан - вот он, под боком, и богатства его нужны и, в общем-то, доступны. А у нас в стране все это начиналось вот здесь, в маленьком поселке на берегу Черного моря. И мы почувствовали себя приобщенными к большому, героическому и очень важному, нужному делу...

8 августа 1968 года. Раннее утро, но все, кто причастен к "Черномору", давно на ногах. Для меня как одного из членов экипажа оно началось с загрузки в "Черномор" моих "приборов" - бумаги и пишущей машинки фирмы "Мерседес" весьма преклонного возраста, которую я с большим трудом выпросил в лаборатории подводных исследований. И ее хозяйка, и я понимали, что после пребывания во влажных тропиках "Черномора" "Мерседес" превратится в ржавую реликвию...

Жарко. Солнце уже перевалило через водораздел дня. "Академик Обручев" дает прощальный гудок, и понтон, к которому причален "Черномор", отваливает от пирса. Наш караван торжественно вплывает в зону, ограниченную тремя буями. Это примерно в полумиле от берега. Теперь понтон раскрепляют на якорях. Николай Айбулатов стоит под парусиновым тентом с мегафоном в руках, окруженный "советниками", начальниками служб и журналистами. Все выглядит торжественно и красиво. Ребята немного возбуждены, настроение приподнятое, ведь то самое, ради чего работали, как проклятые, последние два года, вроде бы сбывается. "Черномор" начинает служить науке, людям...

Солнечные блики купаются в ласковых волнах, лениво перекатывающихся через оранжевую рифленую палубу "Черномора", пенясь вокруг белых леерных стоек и ящиков аккумуляторов. Теперь "Черномор" связан с понтоном только кабельной плетью, висящей в прозрачной воде на ярко-красных буях. На палубе остались двое в эффектных черных гидрокостюмах - наш "главный" по водолазному делу - Борис Громадский и Павел Боровиков. А в доме трое-командир нашего экипажа Павел Каплин, Слава Степанов и водолаз Виктор Коршунов.

В последний момент, как это часто бывает, возникло последнее препятствие, которое, тем не менее, могло свести на нет многодневные усилия постановочной команды. Отказала связь. Мы слышали голос Славы Степанова, сидевшего в доме, но ответить ему не могли- от нас сигнал по кабелю не проходил. Томительно тянутся минуты, подстегивающие лихорадочные поиски "отказа". Ребята мрачно шутят, у всех встревоженные и озабоченные лица. Наконец кто-то догадывается перебрать штепсельный разъем (всего-то!). Все в порядке, связь есть.

Степанов начал заполнять водой балластные цистерны дома-лаборатории. "Черномор" медленно уходит под воду. В толчее волн, сомкнувшихся над лабораторией, вдруг появляется рука Громадского, прощально машущая оставшимся на понтоне. А через несколько минут бодрый голос Степанова извещает нас по громкоговорящей связи, что "Черномор" на дне.

В волнениях мы и не заметили, что уже совсем темно, прожекторы понтона тщетно пытаются пронзить голубую толщу, в которой застыл "Черномор". В воду уходят еще двое из нашего экипажа - Александр Амашукели и Николай Есин. Видно, как их темные фигурки, окруженные пузырями воздуха, скользят вдоль ходовою конца в глубину. Прощаюсь с ребятами по телефону до завтрашнего дня - в полдень я займу место пятого члена экипажа.