Цех оседает на дно

Когда-то этот корабль разрезал острым форштевнем крутые волны морей и океанов. Теперь он стар и на нем разместился один из цехов нашего завода. Паровую машину - сердце корабля - изрезали автогеном на металлолом, гудящие котлы умолкли, а корпус приковали мертвыми якорями у одного из причалов бухты Золотой Рог.

Под тяжестью цехового оборудования судно оседало вce глубже и глубже. Глубина у причала небольшая, и юзникло опасение, что, встав килем на грунт, корабль может потерять остойчивость. Саша находился в кабинете начальника цеха, когда тот пытался договориться с кем-то по телефону о подводном осмотре судна. Ко-нечно, Саша предложил услуги заводского самодеятельного подводного клуба ДОСААФ. Начальнику предложение очень понравилось, он даже предложил заплатить. Но Саша отказался.

- Представляю, как нам интересно будет полазить под кораблем,- захлебывался Саша, убеждая меня.

- Интересного мало! - буркнул я. - Захламленное дно, железные обрезки, протекающий гидрокомбинезон, холодная вода. Запутаешься где-нибудь - спасать тебя стану.

- Не потребуется, - самоуверенно ответил Саша. - Лучше посоветуй, где зарядить акваланги.

Компрессор морского клуба ДОСААФ был законсервирован, но аквалангисты пароходства недавно установили свой дизель-компрессор на водной станции "Водник", и я посоветовал обратиться к ним.

- А наш?

Наш старенький ЭК-150, который заводская секция готовила для установки на моторную лодку, находился в неплохом состоянии, но еще оставалось присоединить фильтр, маслоотстойник, отцентровать привод. Я был очень занят подготовкой команды для участия в краевых соревнованиях по подводному спорту, и мне некогда было возиться с компрессором.

Морская собачка

Но через несколько дней выяснилось, что у этого компрессора не заводится дизель, а второй цех остро нуждается в водолазных работах: необходимо осмотреть трубу, проложенную по дну бухты для забора морской воды. Пришлось форсировать ремонт компрессора. Это заняло три вечера. И вот под сводами цеха раздался дробный гул, стрелки манометров прыгали и поднимались, а одна, медленно перевалив цифру 150, поползла выше. Нагрузка всех узлов все возрастала, это ощущалось почти физически, и также возрастало наше напряжение. В самый напряженный момент, когда должны были сработать предохранительные клапаны, раздался резкий металлический звук. Это слесарь в шутку ударил прутком по пустому баллону, "слабонервные" шарахнулись, и тотчас раздалось шипение сжатого воздуха - предохранительные клапаны полостей сработали почти одновременно, Нас распирала гордость созидателей.

Акваланги были заряжены, и через пару дней мы с Сашей уже стояли на борту маленького катера, готовясь к спуску под борт нашего корабля-цеха. Стоял теплый безветренный день, но вода была холодная. Рабочие и инженеры цеха с любопытством следили за продолжительной и нудной процедурой надевания гидрокомбинезона, шутили, острили, подавали реплики и советы.

А у нас не все ладилось: долго подгоняли свинцовые грузы, "обхаживали" клапан переключения акваланга на дыхательную трубку. Сквозь стекло маски я видел крупные капли пота на очень серьезном лице Саши, а в карих на выкате глазах - выражение глубокой печали. Потом он говорил, что больше всего боялся, как бы погружение вообще не сорвалось.

Когда все было готово, мы перебрались на шлюпку. Сашин спуск в воду был очень эффектен; точнее, не спуск, а кувырок спиной через борт шлюпки. Это не рекомендуется, но зрители все равно реагировали бурно и одобрительно. Я склонился над водой, держа в руках сигнальный конец. Отплыв от шлюпки несколько метров, он оглянулся и показал большой палец, что означало: "я в своей стихии"! Затем нырнул и исчез. И только подергивание сигнального конца и пузыри воздуха указывали на его движение под водой у борта судна. Прежде всего он осмотрел ахтерштевень. Мы загнали шлюпку под корму и, пригнувшись под нависшими сводами корабля, старались разглядеть темнеющие в воде лопасти винта и перо руля. Пузыри воздуха от акваланга поднимались около них, а затем двинулись вдоль борта к носу. Шлюпка двинулась вслед. Изредка я дергал за сигнальный конец и почти сейчас же ощущал ответный сильный рывок, означавший - все в порядке. Так по пятам, вернее, по пузырям аквалангиста мы прошли вдоль правого борта, миновали нос корабля и двинулись под нависшей якорной цепью. Саша имел задание осмотреть заодно мертвые якоря, на которых держалось судно.

Наконец, пузыри утвердились в одном месте, сигнальная веревка ослабла, Саша поднимался на поверхность. Он вынырнул рядом с нами и переключился на дыхательную трубку.

- Ничего не видно, якоря затянуты илом...

- Черт с ними, - ответил я, - уже вечереет, идем дальше.

Мы снова двинулись к судну, Саша, вздымая ластами небольшие бурунчики, плыл впереди, а моя команда, нестройно загребая разновеликими веслами, направляла шлюпку за ним. Он погрузился у самого носа, и цепь пузырей протянулась вдоль левого борта к корме.

Осмотр показал, что с левого борта глубина небольшая, с правого - возрастает. Видимо, с этого места когда-то начинала работать землечерпалка. Корабль-цех находился как бы на краю обрыва, на метр не доставая кормой дна.

Обеспокоенный результатом осмотра начальник цеха решил проконсультироваться с инженерами-корпусниками, а мы, погрузившись на катер, пошли в район прокладки заборной трубы второго цеха. Берег был местами размыт. Встречались остатки старой причальной стенки, и новые ряды свежевыкрашенного шпунта чередовались с кусками грязной береговой полосы. По небольшому оврагу в бухту спускался наш трубопровод, рядом лежала большая канализационная труба. Метрах в десяти от нее кормой к берегу замер ржавый корпус старой подводной лодки, рядом - водолазный катер.

Это не простая камбала, а звездчатая

Мы спустили шлюпку, помогли слезть в нее Саше и поплыли к вехам, обозначавшим пролегание трубы. Вода около последней вехи бурлила и выбрасывала на поверхность поток серой грязи - там водолаз прокладывал канализационную трубу. От него поплыли к катеру, где второй водолаз в грубошерстном свитере и наушниках что-то объяснял своим товарищам.

На глазах профессионалов нам не хотелось ударить лицом в грязь, поэтому шлюпку отвели немного мористее, и Саша по всем правилам нырнул к водолазу. Он хотел посмотреть, чем тот занимается. Всплывал он несколько раз, но на шлюпку возвратился нескоро. Солнце уже садилось, от темно-зеленой воды все больше и больше веяло холодом, мои гребцы замерзли.

- Гидрокомбинезон пропускает воду, - раздеваясь, рассказывал Саша, - водолаз работал каким-то пневмо-инструментом в сплошной завесе песка, грязи и его не видно, а заборная часть вашей трубы лежит на дне.

- Как, на дне? - удивился я, - она должна лежать на стойках, метра на полтора выше.

- Говорю тебе, что на дне! - Саше больше всего хотелось освободиться от мокрой одежды, и он не желал тратить время на разговоры.

- Так, значит, трубопровод будет засасывать пульпу из грязи и ила, - протянул я задумчиво.

Мы доложили заместителю начальника нашего цеха 0 результатах обследования трубопровода и думали: на этом наша миссия заканчивалась. Но, на следующей неделе заводской подводной секции уже пришлось засорившуюся трубу очищать. И этот труд был по праву внесен в перечень наших подводных работ. А перечень этот немалый. Нам, как и аквалангистам других секций и самодеятельных клубов, приходилось выполнять многие интересные задания: освобождать винт сейнера от намотавшегося каната, добывать продукты моря, участвовать в поисках утонувших людей, разыскивать под водой погибший самолет.

Но больше всего времени и труда было отдано экспедициям Тихоокеанского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии - ТИНРО.