5. Ныряющий циклон

На очередном заседании штаба эксперимента комиссия по испытаниям решила с 12 по 14 июля провести проверку систем лаборатории на глубине 12 метров. К этому времени была создана группа аварийно-технического обеспечения эксперимента. Руководителем группы назначили Павла Боровикова, в ее состав вошли Виктор Бровко, Александр Подражанский, Всеволод Черевик и Георгий Стефанов. Каждый из них должен был отвечать за состояние той или иной системы лаборатории. Испытания же на глубинах 12 и 25 метров должны были проводиться только силами лаборатории или при обязательном участии в испытательных экипажах не менее двух ее сотрудников. По сравнению с прошлым годом во всей подготовке к погружениям чувствовалась система и накопленный опыт.

Вот уже заполнены воздухом, азотом и кислородом газохранилища "Черномора-2", установлены в боксы аварийные аккумуляторы, с берега к бую, обозначающему место погружения, протянут телефонный кабель.

Одиннадцатого июля "Черномор-2" отбуксировали к месту погружения. Очередная сводка погоды обещала довольно сильный северо-восточный ветер. Однако ветры этого направления обычно не вызывали опасений - устремляясь с материка навстречу волнам, они как бы дробили их. Опасными же считались южные и юго-западные ветры. Но метеорологи не предсказывали перемены ветра. Между тем "Черномор" должен был устанавливаться в самой опасной зоне - зоне забурунивания волн.

Настал день погружения. Утром оба исследовательских судна Южного отделения, "Академик Обручев" и "Капитан Чумаков", отошли от пирса и двинулись к сигнальному бую. На борту "Академика Обручева" - испытательный экипаж, в который вошли: Юрий Калинин- бортинженер, Борис Яхонтов - врач, Вениамин Мерлин и Александр Амашукели - водолазы и Георгий Стефанов, назначенный командиром экипажа.

Часов в девять Паша, Вениамин и Алик вошли в лабораторию. Им помогли задраить люк и стали готовить "Черномор" к погружению - открыли вентили затопления балластных цистерн, и лаборатория скрылась под водой. Посадка на грунт произошла до того мягко, что те, кто был внутри "Черномора", ее даже не почувствовали.

- "Черномор" на грунте, ждем остальных членов экипажа, - сообщил по телефону Павел. Стефанов и Яхонтов надели акваланги, ласты, маски и ушли в воду.

Испытательный экипаж занялся работой, а море, как и в прошлом году, почти день в день, готовило ставший уже традиционным сюрприз. Циклон, который долго удерживался где-то в Европе, вдруг сделал прыжок. Недаром метеорологи называют такие циклоны "ныряющими". Короче говоря, на Кавказское побережье надвигался шторм.

Веня, Георгий и Алик вышли из лаборатории. Надо было открыть вентили газовых баллонов, осмотреть корпус на предмет утечек воздуха. Минут через пятнадцать они вернулись и Стефанов сказал, что видимость очень плохая, очевидно, наверху волнение усилилось. Решили немного подождать, а затем запросить берег об ожидаемой погоде.

Общий вид подводной лаборатории 'Черномор-2'. 1 - кассета кислородных баллонов; 2 - рама-гнездо отделяемого отсека; 3 - отделяемый отсек; 4 - узел стыковки отделяемого отсека с корпусом лаборатории; 5 - привальный брус; 6 - палубная входная шахта; 7 - затопляемая рубка; 8 - основной корпус лаборатории; 9 - балластные цистерны; 10 - мачта; 11 - тубус колодки вводов; 12 - трансформаторный бокс; 13 - палубное ограждение; 14 - аккумуляторные боксы; 55 - азотные баллоны высокого давления; 16 - воздушные баллоны высокого давления; 17 - танк пресной воды; 18 - опорные лыжи кильблока; 19 - выдвигаемые гидравлические опоры; 20 - балластные бункера; 21 - иллюминатор водолазного отсека; 22 - водолазная шахта; 23 - шлюз перехода в отделяемый отсек

В воду снова ушли Веня и Алик. Они закрепили отделяемый балласт под "Черномором", и теперь он мог всплыть в любую минуту. Борис Яхонтов колдовал над газоанализатором, в его журнале появились первые столбики цифр, говоривших о качестве воздуха в лаборатории. Ребята поужинали, а затем, расписав вахты, занялись каждый своим делом.

Из дневника Г. Стефанова:

"Я заглянул в водолазную шахту. Дно было в полутора метрах от зеркала воды, но уже не просматривалось.

Все удивительно похоже на прошлогоднюю историю. Паша сообщил по телефону о ииормиьом предупреждении, но добавил, что быть может, шторм нас лишь слегка заденет.

И все-таки несколько тревожно Во-первых, шторм может быть значительно сильнее, чем в прошлом году; а во-вторых, теперь "Черномор-2" стоит на 12 метрах - на 2 метра ближе к поверхности и потому более чувствителен к волнению. Перспектива не из приятных.

К двум часам ночи вахтенный заметил первые, пока еще еле уловимые, перемещения лаборатории па грунте. Мы никак не могли уснуть, ворочались, то и дело кто-нибудь просыпался. Связь с берегом пока непрерывная. К четырем часам ночи "Черномор" стало заметно покачивать и слегка бить о грунт. Все уже на ногах. Алик и Юра порываются выйти и осмотреть лабораторию. Но еще довольно темно, и при таком ощутимом волнении и почти нулевой видимости это опасно.

С берега сообщили, что высылают к нам водолазов, и официально запретили выходы экипажа из лаборатории. Мы томимся от безделья. Все системы работают нормально, и единственное, что может скрасить наше существование, - это работа вне лаборатории. Но, увы, это нам теперь запрещено, да и опасно. Единственный, кто из нас занят, - это Борис Яхонтов. Газоанализ - это для него не столько работа, сколько хобби, и, несмотря на просьбы и уговоры, он никому его не доверяет. Боря уже исписал цифрами несколько страниц, строит по ним кривые и командует, когда включать систему очистки или подавать в лабораторию кислород. Веня Мерлин решил заняться профилактикой всех наших аквалангов, сейчас они должны быть в полной готовности".

В это время на берегу, у командного пункта, где располагался пост связи с "Черномором", собрались все участники и руководители эксперимента. Шторм усиливался, и нужно было или давать команду на всплытие лаборатории, или дожидаться утренней метеосводки. Остановились на втором. Пришел мотобот "Дооб" с водолазами обеспечения, которые сообщили, что видимость даже в двух метрах от поверхности воды нулевая.

Из дневника Г. Стефанова:

"Время идет. И события у нас разворачиваются с неимоверной быстротой. Лаборатория уже приплясывает на грунте, как норовистая лошадь. Крен при качке резко увеличился, и мы, чтобы определить его величину, соорудили на одной из выгородок самодельный кренометр - грузик, подвешенный на нитке. Отмечать наибольшие отклонения грузика поручили Юре Калинину. Алик и Веня задраили люк водолазной шахты, перенесли из водолазной зоны акваланги и сложили их на лабораторном столе.

Для меня обстановка знакома по прошлому году, а вот ребята, попавшие в нее впервые, заметно возбуждены. И только Боря невозмутимо спокоен. Когда "Черномор" чуть ли не ложится иллюминаторами на грунт, а ребята, вцепившись в койки, едва не падают на пол, он еще ухитряется делать свой газоанализ.

Наконец коварный "Черномор" уловил момент, когда наше внимание несколько ослабло, и что есть силы ударил лыжами лафета по грунту, предварительно завалившись, как нам показалось, чуть ли не на 90 градусов.

- Вот это да! - только и успел сказать Юра и, вскочив, поймал точку, до которой отклонился наш импровизированный кренометр. Кто-то свалился с верхней койки, Юра оказался у противоположного борта, а Борис в обнимку с газоанализатором сидел на том месте, где за мгновение до того был Калинин. Меня отбросило от пульта и прижало спиной к лабораторному столу, а слева и справа с грохотом летели на пол акваланги. Тут же мелькнула мысль: только бы не разорвало баллоны аппаратов. Но все, кажется, обошлось благополучно. Придя в себя, мы принимаемся крепить все двигающиеся предметы к элементам интерьера "Черномора".

Прошу Алика посмотреть, все ли в порядке в водолазной зоне. Он пытается открыть дверь, но тщетно. Ее чем-то заклинило. Это самое страшное, что могло случиться. Мы можем выйти или в воду, или на палубу лаборатории только через водолазную зону. Бросаемся к двери, но тщетно: она не поддается. После нескольких попыток нам наконец удается чуть ее приоткрыть. Через щель я вижу, что между дверью и выгородкой санузла лежит враспор часть подволока, сорванного, очевидно, при ударе лаборатории о грунт. Просовываем в щель крюк, и через некоторое время щит подцеплен и поднят. Дверь открывается, и у нас вырывается вздох облегчения.

После этого случая веселья у нас поубавилось. Все как-то замкнулись в себе, а я делаю в вахтенном журнале запись, которая заканчивается большим восклицательным знаком: "Такие случайности надо исключать!"

Паша по телефону распорядился начать декомпрессию - шторм усиливается..."

В семь утра на береговой командный пункт принесли прогноз погоды на 13 июля: "Ветер юго-западный с переходом на южный, 6 - 7 баллов. Волна 4 - 5 баллов". Иван Михайлович Овчинников вопросительно смотрит на присутствующих. Решение штаба единодушно - лаборатория должна всплывать. В двенадцать от пирса отвалил мотобот, на котором к месту постановки "Черномора" пошли Паша, Виктор, Борис Громадский, Вильям Муравьев, Саша Королев и Валерий Чернов. Они должны были выполнить подготовительные операции, чего экипаж в силу сложившихся обстоятельств сделать не мог, - закрыть вентили затопления, расположенные на палубе лаборатории, и проверить, открыты ли вентили балластных цистерн.

Ветер дул резкими порывами, валил с ног. "Дооб" развернулся по ветру и пошел к мелькавшему среди волн постановочному бую, на который предусмотрительно, перед погружением, был заведен швартовый конец с "Черномора". Рядом едва виднелся маленький буй, поставленный утром водолазами. От него к капу "Черномора" был протянут капроновый линь, который служил для водолазов ходовым концом.

Первым за борт прыгнул Борис Громадский - проверить обстановку. Минут через пятнадцать над водой появилась его голова:

- Видимость ноль, работать можно только на ощупь! Виктор и Паша надели акваланги и связались за руки коротким шкертиком. Если с одним что-либо случится, второй всегда рядом. Всплеск воды - и они ушли под воду. Дошли до буйка и, держась за капроновый линь, стали погружаться. Метрах в двух от поверхности резко обозначилась граница света и тьмы. Если сначала можно было, вплотную придвинув маску к предмету, разглядеть хоть что-то, то глубже пловцов окутал мрак. Их швыряли волны, силясь вырвать из рук ходовой линь. Ребята потеряли ориентацию. Вдруг рука Виктора коснулась металла.

Палубная надстройка! Паша был рядом. Улеглись на крыше капа.

Наступило небольшое затишье, после которого снова последовал рывок и Виктор почувствовал, как его швырнуло с крыши капа куда-то вниз. Он инстинктивно вытянул вперед левую руку, а правой закрыл голову. Рука попала в сплетение кабелей, за которые он мгновенно ухватился. Подтянулся на руках и Паша. По счастливой случайности их сбросило прямо на колодку вводов. Теперь можно было сориентироваться. Вентили затопления находились по правую сторону от колодки вводов, под палубным настилом. Добраться к ним можно было через лючки, вырезанные в палубе. Надо было их найти. С трудом удерживаясь на месте, Виктор наконец сумел нащупать один из лючков и закрыть вентиль. Паша уже ждал его около второго.

Маховиков на вентилях не было. Их предварительно снимали перед погружением, поэтому и Павел, и Виктор заранее привязали к руке по маховичку. Но Пашин шкертик оборвался, и он свой маховичок потерял. Виктор прополз по палубе, нащупал второй вентиль и закрыл его. Потом он пожал Павлу локоть, давая понять, что все в порядке, и надо теперь проверить, открыты ли кингстоны балластных цистерн.

Ребята устали, едва хватало сил, чтобы удержаться на месте. Их то бросало из стороны в сторону, то прижимало к палубе. Добравшись до привального бруса, они ухватились за него руками и ногами и немного отдохнули. Затем доползли до кингстонов. Они были открыты.

Все в порядке. Паша дернул три раза за соединявший их шкертик - можно всплывать.

К этому времени экипаж "Черномора-2" уже готовился перейти к последней ступени декомпрессии, при которой давление в лаборатории должно соответствовать трехметровой глубине. И после того как Павел сообщил по телефону, что за бортом лаборатории все в порядке и можно всплывать, Стефанов продул сразу все группы балластных цистерн. Стрелки манометров дрогнули, и послышалось знакомое шипение воздуха в маги- стралях."Черномор-2" всплывал, но что ожидало его па поверхности?

"Дооб" тем временем снова шел по волнам к предполагаемому месту всплытия. Не успел он пройти и полсотни метров, как стоящие на нем заметили мелькающую среди волн палубную надстройку "Черномора-2". "Дооб" подошел почти вплотную к "Черномору-2" с подветренной стороны, и водолазы спрыгнули на его палубу. Валерий Чернов установил в палубной надстройке телефон, и через несколько минут в лаборатории услышали голос Виктора Бровко.

Шторм все усиливался. Порой палуба "Черномора-2" полностью, вместе с надстройкой, скрывалась под валами. Метрах в ста от "Черномора-2" на якорях стояла прошлогодняя надводная база лаборатории - понтон. Ветер и волны яростно трепали неповоротливое сооружение, в конце концов якоря не выдержали, и многотонный понтон выбросило на берег.

Экипаж "Черномора-2" тем временем готовился к выходу. С берега Павел сообщил, что последнюю ступень декомпрессии акванавты пройдут в береговой камере, после чего связь с берегом была потеряна, - что- то случилось с кабелем. Экипаж перешел на телефонную связь, налаженную Черновым.

Наконец команда на выход получена. Последний раз Стефанов еще раз проверяет положение вентилей, выключает все потребители энергии, оставив лишь освещение. Давление в лаборатории сброшено до пуля, и после команды "пошел" Борис, Алик, Юра и Веня один за другим скрываются в шлюзе. Выключив освещение, выскакивает на палубу и Стефанов. Ребят быстро поднимают на "Дооб", и он полным ходом идет к берегу. На пирсе их подхватывают под руки и бегом ведут в камеру. Еще несколько часов под давлением 0,3 ати - и испытательный экипаж во власти врачей. Чувствуется, что экипаж здорово устал - все-таки сутки без сна. Тишина, отсутствие качки и тепло делают свое дело, и ребята быстро засыпают мертвым сном.

Погода не изменилась и на следующий день. Сильный штормовой ветер гнал в бухту огромные волны, срывая и разбивая в мельчайшую пыль их гребни. "Черномор" можно было разглядеть только в бинокль. Поведение его, на первый взгляд, было не совсем понятным. Пришвартованный к постановочной бочке длинным канатом и стальным тросом, он то приближался к берегу то, описывая огромную дугу, уходил в море, навстречу волнам и ветру. Эти маневры лаборатории сначала беспокоили штаб, но поскольку им быстро нашлось объяснение, то первые волнения утихли. Дело в том, что в зоне прибоя при сильном волнении появляются так называемые обратные течения, направленные от берега и движущиеся у дна. А поскольку Голубая бухта мелководная, то, двигаясь навстречу волнам, с увеличением глубины они постепенно теряли свою силу. У "Черномора" же на поверхности находилась только палуба, а весь корпус был скрыт под водой. На него-то и давило обратное течение, относившее его от берега. Но как только лаборатория оказывалась над большой глубиной, тут верх снова брали волны и ветер и ее опять несло к берегу. Вот таким маятником ходил "Черномор" и весь следующий день.

К вечеру погода не изменилась, мало того - метеорологи предвещали усиление шторма. Тревожно и неспокойно было в Южном отделении, всех волновала судьба "Черномора". Часа в два ночи на берегу снова стало многолюдно. Тугой соленый ветер с размаху бил в лицо, как кляпом закрывал рот, отшвыривал к стенам зданий. На пирсе в свете автомобильных фар мелькали фигуры суетящихся людей, а на берегу, метрах в пятнадцати от воды, лежал с проломленным бортом славный "Дооб". Море жестоко расправилось с упорно сопротивлявшимся суденышком, которое не раз выручало эксперимент в самые критические минуты. Но "Черномор" оставался в море, а помочь ему его создатели были не в силах.

Включили прожектор на крыше декомпрессионного комплекса. Его луч выхватил из темноты огромные волны, с дьявольским упорством штурмовавшие берег. Пробегая под пирсом, они с силой ударяли в него снизу, словно стремясь вырвать с корнем из морского дна.

Утром из Новороссийска вызвали спасательный буксир. Часам к одиннадцати судно встало на якорь метрах в двухстах мористее "Черномора". Начались переговоры с капитаном судна. Спасатель должен был или отбуксировать лабораторию в Геленджикскую бухту, или завести дополнительный трос с "Черномора" на бочку и тем самым подстраховать его от возможного обрыва. Главное, чтобы лабораторию не выбросило на берег. Но для этого на "Черномор" необходимо было высадить людей. Капитан что-либо делать наотрез отказался.

Тогда от пирса отвалила шлюпка. В ней двое - капитан-моторист выброшенного на берег "Дооба" Агафангелос и водолаз и будущий акванавт Валерий Чернов. На берегу затаив дыхание следили за тем, как два оранжевых спасательных жилета, то исчезавшие в водяных ущельях, то взлетавшие на пенистые вершины, медленно приближались к судну. Прошел, наверное, час, пока шлюпка, обойдя судно с подветренной стороны, приняла с него конец капронового троса и пошла к "Черномору". В бинокль было видно, какого труда стоило двоим в шлюпке буксировать к лаборатории тяжелый 70-миллиметровый трос. Чем дальше они отходили от судна, тем труднее было его удерживать. И когда до "Черномора" оставалось метров пять, трос рвануло и он исчез в волнах.

На шлюпке перестали грести. С борта судна им что-то кричали в рупор. После длительных переговоров шлюпка снова медленно двинулась к "Черномору", затем набежавшей волной ее подняло и опустило прямо па палубу лаборатории. Агафангелос и Чернов выскочили из шлюпки и бросились к капу.

Время опять потянулось томительно медленно. Каждая минута казалась часом. Судно почему-то не выходило на связь с берегом, и ожидание становилось мучительным. После очередного вызова па связь вместо ответа последовала вспышка, и к берегу, оставляя за собой огненный шлейф, устремилась ракета. Не долетев до берега метров пятьдесят, она круто нырнула вниз и исчезла в волнах. В то же мгновение из палубной надстройки вышли Агафангелос и Чернов и начали что-то выбирать из воды. Все ясно. Ракетой выстрелили тонкий капроновый линь, к которому был привязан конец троса Теперь ребята выбирали линь и подтягивали трос к "Черномору". Через два часа все было кончено: один конец троса был закреплен на лаборатории, другой заведен на бочку. Страховка обеспечена.

Через некоторое время предоставилась возможность еще раз хлебнуть морской романтики Георгию Стефанову и Юре Калинину. Один из тросов захлестнул вентили баллонов, и теперь они при каждом рывке "Черномора" со страшной силой били по ограждавшему их привальному брусу.

- Хорошо бы попытаться снять трос с баллонов, - сказал кто-то.

Ястребову не надо было что-либо объяснять. Ребята решили не брать с собой ластов и масок-только помешают. Вот как рассказывает об этой "морской прогулке" сам Георгий.

- Пока мы шли через бухту, волны были мелкими и злыми. Шлюпка встает почти вертикально. С трудом удается управиться с веслами, их все время вырывает из рук. Быстро выбиваюсь из сил, но вида не показываю. Особенно досаждает левое весло - уключина разбита, и оно то и дело выскакивает. Юра Калинин зорко следит за волнами. То и дело слышу: "Берегись!!" И тогда мы цепляемся за что попало, стараясь в то же время не потерять весел. Наконец выходим из-под мыса и попадаем в самую толчею волн.

Шлюпка теперь проваливается между волн с такой быстротой, что захватывает дух и внутри неприятно холодеет. Потом взлет на гребень волны, и нас прижимает к банке шлюпки и окатывает водой с ног до головы. И опять провал, с трудом удается время от времени сделать несколько беспорядочных гребков веслами. Время остановилось, и сами мы, казалось, совершенно не продвигались вперед. Все это напоминало кошмарный сон, я перестал что-либо понимать и с тупым упорством греб и греб, не чувствуя уже усталости.

"Бери левее, подходим!" Я обернулся и увидел совсем рядом кап "Черномора". Несколько взмахов веслами, и мы, обогнув его, заходим с наветренной стороны. Обсуждать дальнейшие действия было некогда. Я схватил швартов и прыгнул за борт, а Юра мгновенно пересел на весла. Несколько отчаянных гребков - и я, схватившись за привальный брус, вскарабкался на палубу "Черномора". Пока я, стоя в капе, привязывал швартов, приплыл Калинин, и мы, выждав, когда через палубу прокатится очередная волна, перебежали к аккумуляторным боксам.

Нашему взору предстала печальная картина. На четырех из шести баллонов было сорвано крепление, и они бились между боксами и ограждением. С одного из баллонов тросом сорвало вентиль, и он, очевидно, был полон воды. С час мы пытались снять трос с баллонов, но тщетно. Он был настолько затянут, что нам не удалось сдвинуть его даже на сантиметр. Волны накрывали нас с головой, и порой так неожиданно, что мы не успевали набрать в легкие воздуха. Наконец, не сумев что-либо исправить, решили прекратить эту опасную игру с морем...

К утру следующего дня шторм начал затихать. Так закончился еще один поединок "Черномора" со стихией. Это был единственный шторм за весь летний сезон 1969 года.